Краулер

Дима, Василий и Костя пошли туда, мимо сваленных в кучу на столах вещей. Здесь были каски, жилеты обходчиков, рабочий инвентарь, сумки, обувь, одежда, даже электронная гитара без струн. На осклизлых стенах гирляндами висели связки костей и зубов, стянутых между собой веревками и проволокой. Стол у алтаря ломился от грязных банок наполненных прозрачной слизью. Внутри темнели бесформенные куски чего-то. Дима нагнулся, чтобы рассмотреть содержимое и отпрянул. В банках лежали человеческими органы. Некоторые наполовину растворились и плавали сверху бесформенной массой. Здесь же на пластиковом стуле лежала стальная миска с недоеденной зеленоватой кашицей покрытой той же слизью. Скорее всего, они оторвали обитателя пещеры от трапезы.

– Этот ублюдок просто конченый псих, – прикрывая нос рукой, произнес Василий.

В дьявольской крипте не было ничего, на чем мог бы отдохнуть глаз. Верзила брезгливо фыркал, на ходу опрокидывая грязные вещи. Костя безучастно жался в сторонке. Не каждый маньяк был способен на такое зверство. Еще неизвестно, на кого они наткнулись, и как давно он этим занимался.

Дима подступил к алтарю, рассматривая коллекцию черепов. Головы мертвых людей были выстроены в ряд по шесть штук на каждую полку, блестящие и гладкие, как отшлифованная слюда. Первый череп на нижней полке был украшен скальпом каштановых волос. На втором была пробитая шахтерская каска с пятнами высохшей крови. На третьем бейсболка с обрезанным козырьком. На четвертом выбиты непонятные символы, похожие на пирамиды. У пятого были вырваны несколько зубов, скорее всего, золотых. На макушку шестого надета новогодняя шапочка с бубенцами.

Взгляд Димы упал на предмет, венчавший крышу костяной башенки. На постаменте из ровных костей лежала облезлая книжечка, на поверку оказавшаяся старым советским паспортом.

– Что все это значит? – не выдержал Василий, наблюдая за его действиями. – Не трогай! Ищи свою сумку, и валим, пока он не вернулся.

Дима оглянулся. Перед ним стоял толстоватый бритоголовый качек в мешковатых армейских штанах и черной футболке с черепом. Широкое мясистое лицо было вымазано грязью. Приплюснутый нос, как у боксера, повернут вправо. Над бровью шрам. На скуле свежая царапина. Примерно таким он себе его и представлял.

– Тебе не интересно, кто похитил нас? – произнес вполоборота Дима, пытаясь разлепить склеившиеся страницы документа.

– Пожалуйста, я хочу домой, – взмолился Костя.

– Заглохни, баба! – пригрозил ему Василий огромным кулаком. – Мы из-за тебя чуть не сдохли. Еще раз себе такое позволишь, и я разобью тебе не очки, а голову.

В этот раз Дима не стал заступаться. Так или иначе, Костик заслужил хорошего тумака. Пока паренек тихо плакал в сторонке, он перевернул влажную страничку. Изображенный на фотографии усатый мужик в квадратных очках лучезарно улыбался.

– Смотри. Может быть, это лицо нашего маньяка? – сощурился Дима.

Он подозвал Василия. Тот подошел неохотно и, глянув через плечо, сразу отвернулся.

– Да, урод на выданье. Теперь можем идти?

– Тут написано: Валерий или Виталий Косматский. Черт его разберет, почти все буквы выглядят как водяные знаки.

– Линять пора, – сквозь зубы процедил Василий. – Хватит читать. Мы не в библиотеке. Мне наплевать кто этот Хачатский, кто был тот бомжара, кто ты сам. Все чего я хочу: выбраться наружу, выпить пива, пожрать и поспать.

Василий схватил паспорт, порвал книжечку на части и швырнул остатки в Костю. Его пухлые щеки дрожали. Глаза в темноте опасно блестели.

– Если есть что сказать, говори.

– Ты сказал, что сможешь вытащить нас – флаг тебе в руки. Руководи!

– Тогда нам нужно подготовиться, – спокойно ответил Дима. – Найди еду и оружие. Найди сумку, чтобы все это сложить. Сможешь?

Васили без возражений пошел собирать вещи. Дима посмотрел на черепа. Всего он насчитал двадцать четыре штуки, не считая валявшейся за алтарем головы Игоря Денисовича. Черепа выглядели ненастоящими, напоминая скорее пластиковые муляжи из кабинета биологии. Кость была чем-то обработана, паром или химическим раствором. Каски, парики, кепки и прочие головные уборы присутствовали, очевидно, чтобы придать каждому индивидуальные черты. Наверное, маньяк любил смотреть на них, возможно даже разговаривал с ними, вспоминая встречу с каждой жертвой. В замкнутом мирке, где он жил изгоем, черепа могли быть для него чем-то вроде семьи, и семья эта неуклонно росла.

Выбрав ту или иную голову можно было предположить, как умер ее обладатель. У кого-то была пробита глазница. У одного рабочего в треснувшей каске в темя был забит гвоздь. У другого несчастного череп был рассечен на две половинки. Кто-то встретил смерть с куском арматуры в переносице. Два маленьких черепа с прошитыми одновременно висками принадлежали детям. У двух других была сломана нижняя челюсть. У волосатого мужчины в очках раздавлена и склеена по кусочкам голова. Странно, что жертв было так много, как и то, что большинство были убиты ударом в голову. Садист, судя по всему, питал глубокую ненависть к человеческим лицам.