Креативный вид. Как стремление к творчеству меняет мир

Реакция публики была единодушно враждебной. Арт-обозреватель Хилтон Крамер назвал в New York Times работы Густона неуклюжими, а также заявил, что Густон действует как «хорошая доза наркоты». Мнение критика из журнала Time Роберта Хьюза тоже было нелестным. О сюжетах с куклуксклановцами он написал: «В качестве политического заявления [полотна Густона] такие же примитивные и недалекие, как и ненавистничество, о котором они говорят». На волне поднявшегося негатива галерея Мальборо не стала продлевать контракт с художником. Сломав собственное «хорошее», Густон разочаровал большинство самых ярых поклонников. Тем не менее он остался верен своему решению и продолжил работать в жанре предметной живописи вплоть до смерти в 1980 году.

Хилтон Крамер так и не изменил мнение. А вот многие другие изменили. В 1981 году Хьюз опубликовал следующее:

«Творческие работы, созданные Густоном в конце 1960-х годов и впервые выставленные на суд публики в 1970 году, были настолько непохожи на картины, сделавшие его знаменитым, что казались самодурством и безвкусицей… Если бы в тот момент кто-то сказал, что через десять лет фигуративизм Густона окажет огромное влияние на американское искусство, это прозвучало бы невероятно.

Тем не менее, похоже, это именно так. В последующее десятилетие в Америке наблюдался очевидный рост намеренно неуклюжих, фигуративных картин, где игнорировались правила приличия и тщательность в интересах откровенно грубой экспрессионистской манеры. Очевидно, что крестным отцом этой манеры был Густон. И потому у художников до 35 лет его творчество вызывает больше интереса, чем творчество любого из его современников»[111].

В конце 1960-х годов огромной популярности и славы в мире музыки достигла группа The Beatles. Но даже тогда, когда у них выходил один хит за другим, они не переставали экспериментировать. Вершиной стал «Белый альбом», выпущенный в 1968 году. Большинство песен альбома выросло из пребывания The Beatles в индийском ашраме; кроме того, в это время у Джона Леннона начался роман с художницей-авангардисткой Йоко Оно. Последняя композиция, названная «Революция 9», состоит из набора повторяющихся музыкальных отрезков, каждый из которых проигрывается с собственной скоростью. В композиции использованы отрывки из классики, сыгранные наоборот, а также звучат фрагменты арабской музыки и фраза продюсера Джорджа Мартина: Geoff, put the red light on («Джефф, поставь красный свет»). Как появилось название композиции? Леннон записал голос звукорежиссера: This is EMI test number nine («Пробная запись номер девять») и дал звучать словам number nine снова и снова. Как позже он рассказывал в интервью журналу Rolling Stone, девять — его счастливое число, и родился он девятого октября. Это была самая длинная композиция в альбоме, послание, говорившее о том, что группа, которая отмела традиции поп-музыки 50-х, сочла возможным сломать и собственный шаблон. Как писал один из музыкальных критиков: «В течение восьми минут в альбоме, на котором стоит имя The Beatles, The Beatles отсутствуют напрочь»[112].

Творческое разрушение собственных построений имеет место не только в искусстве, но и в науке. Один из выдающихся эволюционных биологов Эдвард Уилсон потратил несколько десятилетий на объяснение удивительной загадки природы — альтруизма. Если главная цель особи передать свои гены следующему поколению, какой смысл рисковать жизнью ради другой особи? Дарвин предположил, что все дело в родственном отборе: животное способно на самоотверженность ради защиты биологических родственников. Эволюционные биологи во главе с Уилсоном объединились вокруг точки зрения, что чем больше число общих генов, тем выше вероятность родственного отбора.

Однако Уилсон не был готов «склеивать детали». После того, как он пятьдесят лет поддерживал теорию родственного отбора, он изменил свою позицию и стал утверждать, что новые данные противоречат принятой модели. В колониях некоторых насекомых, состоящих из близкородственных особей, не наблюдается признаков альтруизма, тогда как в колониях с более разнообразным генетическим набором особи могут вести себя альтруистично. Уилсон выдвинул новую гипотезу: бывают обстоятельства, в которых для выживания требуются коллективные усилия, и тогда стремление к взаимодействию становится генетически выгодным. В других ситуациях, когда совместная работа не приносит преимуществ, особи действуют эгоистично, даже за счет родственных особей[113].

Публикация Уилсона вызвала бурную реакцию. Многие ведущие биологи заявили, что Уилсон сбился с истинного пути, а его статью даже не следовало печатать. В рецензии, озаглавленной «Падение Эдварда Уилсона», Ричард Докинз, один из самых авторитетных коллег Уилсона, критиковал его, не стесняясь: «Сложившаяся ситуация напомнила мне карикатуру из старого номера Punch, когда на военном параде одна из зрительниц гордо кричит: “Это мой сынок, он единственный шагает в ногу!” Не стал ли Уилсон единственным эволюционным биологом, шагающим в ногу?»[114]