Креативы Старого Семёна

А нет рабочего – и интеллигента в партию не пустят. Толяна и упрашивали, и угрожали – он стоял насмерть. Интеллигент, который первый в очереди, был в отчаянии. Но умные люди посоветовали, поставил он Толяну литр коньяку, и рабочее сердце не выдержало.

И вот Толян стал кандидатом в члены КПСС, начал ходить на партсобрания. Новые диковинные впечатления переполняли его. Однажды он мне пожаловался:

— Представляешь, тут Надежда Ивановна мне говорит: «Толя, как тебе не стыдно! Я за тобой наблюдала на собрании. Ты же молодой коммунист! Ты должен каждое слово впитывать! А ты “Советский спорт” читаешь!» Я ей говорю: «Надежда Ивановна, так я посмотрел – все газеты читают. Ну и я тоже тогда!» А она мне: «Ты на всех не смотри! Ты на меня смотри! С меня пример бери!» Так я на следующем собрании на нее поглядел, а она спит! Да еще похрапывает!

Кюрасао, 1962

Споры о турнире претендентов на Кюрасао все не затихают. Был ли сговор Петросяна, Кереса и Геллера, как это утверждал Фишер, не было ли сговора? Договорились ли они еще в Москве? Или уже на месте? А может, не договаривались, а просто вышло так?

Мне кажется, это споры не о том. И важно другое. Расписные короткие ничьи фактически дали каждому из этих трех гроссмейстеров, по сравнению с другими участниками, дополнительно восемь выходных дней. И это было существенным преимуществом в условиях марафонского турнира. Да еще в таком климате.

Хотя, замечу, в Москве Петросян, Керес и Геллер ну никак не могли договориться. Откуда они знали, что Таль турнир провалит, что отстанет Корчной, что Фишер не будет конкурировать с ними? Если и договаривались, то по ходу состязания.

Но так или иначе, именно после Кюрасао ФИДЕ заменило турнир на претендентские матчи. Слишком наглядно было продемонстрировано преимущество «командной тактики»

О цирке Шапито, храбрости, трусости и правах человека

Считается, что в Советском Союзе права человека грубо попирались. Отчасти это так, конечно. Но все же какие-то права у нас были. Можно было, например, слушать западные радиостанции: Би-Би-Си, «Голос Америки», «Свободу» и т.д. Нельзя было, правда, кому-то рассказывать о том, что ты слышал. Это уже подпадало под статью, помните - распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.

Но и те немногие права, какие были, человек терял с первой рюмкой водки. Выпивший трудящийся, передвигавшийся по городу, часто становился бесправной жертвой московских милиционеров, которые уже тогда, в семидесятые годы, вовсю занимались поборами с населения. Дешевле всего было откупиться от ментов на месте, не доводя дело до отделения милиции. Если все же составлялся протокол об административном правонарушении, то милиция присылала телегу

на работу. Это влекло за собой большие неприятности – лишение премий и т.п. Короче говоря, путь человека от места выпивона до дома был труден и опасен.

Как-то наша компания выпивала в Нескучном саду. А рядом располагались задворки цирка Шапито – клетки с животными. Безо всякой охраны, отгороженные только небольшим заборчиком. И один парень, сильно перебрав, решил пожать льву лапу. Его отговаривали, пытались держать, но он всех раскидал и решительным шагом отправился к клетке. Казалось, еще чуть-чуть – и случится трагедия. И тут кто-то сообразил.

— Петька! – крикнул он, - милиция!

И Петька тут же повернул назад.

И немного о медицине

Один знакомый рассказал мне когда-то такую историю. У него был приятели, муж и жена. Муж был зубной врач, а жена гинеколог. А может, наоборот, сейчас уж и не вспомню. И как-то этот самый мой знакомый пригласил их в гости. Они пришли с маленькой дочкой, лет пяти. А у хозяев сыну тоже было пять лет. И пока взрослые вели застольную беседу, дети играли. Было это так.

— Во что мы будем играть? – спросил маленький Саша.

— В больного и врача, - ответила девочка.

— Я не умею в больного и врача!

— Это очень просто, я тебя научу. Значит, ты будешь больной, а я буду врач. Договорились?

— Договорились!

— Ты мне будешь давать деньги, а я тебе буду делать укол.

— А у меня нет денег!

И тут девочка ледяным тоном отрезала:

— Нет денег – умирай!

Немного о мистическом

Как-то, лет десять назад, смотрел я по телевизору передачу о Шукшине. Говорила его вдова, Федосеева-Шукшина, говорила много и интересно. И, в частности, рассказала, как они с Василием Макаровичем ездили в Париж. Шукшин первым делом бросился покупать книги русских писателей-эмигрантов: Бунина, Ремизова, Зайцева, Шмелева, Ходасевича и других. То, что тогда у нас не издавалось.