Кредиторы гильотины

– Я вам всегда говорил, – сказал Ладеш протяжным тоном парижанина, обращаясь к окружающим, – я всегда говорил, что господин Панафье настоящий мужчина. Это сразу видно. Эй, Гриб, подай две бутылки.

Пьер Деталь сел рядом с Панафье и спросил вполголоса:

– Ну что, согласен ли ты взять меня?

– Да, я тебя беру, но на определенных условиях.

– Условия – какие тебе угодно. Я на все согласен.

– Мы поговорим об этом в другом месте, – тем же тоном сказал Панафье, – а сейчас молчи!

– Я нем, как рыба.

Ладеш разлил две бутылки и, подав один стакан Панафье, чокнулся с ним, говоря:

– За ваше здоровье!

– За ваше!

Выпив стакан, Панафье сказал:

– Господа, кто помнит о деле Лебрена?

– О деле Лебрена?! – повторил Ладеш. – О том, которого укоротили в прошлом году? Да, я припоминаю… Почему ты об этом спросил?

– Я недавно разговаривал об этом и забыл, какого числа это было.

– О, я отлично это помню, – сказал Ладеш, – я знаю эту историю.

– Да? Ты ее знаешь? – равнодушным тоном спросил Панафье.

– Черт возьми, он не хотел болтать, но он был не один. Вы понимаете, не может же один нанести пятьдесят ударов ножом. Когда предстоит так много работы, берут помощника.

– Ну! Что касается меня, то я совсем не знаю дела.

– Да, в этом деле был еще аббат.

– Какой аббат? – спросил Панафье с безразличным видом.

– Ну, аббат, про которого говорили, что он убит. Пуляр. Убит… Черт возьми! Это был аббат, который не был аббатом.

– Вы его знаете?

– Да, его знали и в то же время не знали.

– То есть, как это? Он ходил сюда?

– О, нет! Он светский человек.

– Я вас совершенно не понимаю.

– Дело в том, господин Панафье, что этот человек для своих дел имел надобность в добрых молодцах, ну, и находил себе помощников.

– И он умер?

– Умер? Вовсе нет! – отвечал Ладеш, пожимая плечами. – Я убежден, что он принимал участие в этом деле, только он был с тем молодцем, который, надо отдать ему справедливость, не болтлив.

– Почему ты думаешь, что человек мог позволить приговорить себя к смерти, когда ему стоило сказать одно слово, чтобы выдать своего сообщника?

– Потому что он был хитрец и отец семейства.

– Что ты говоришь?

– Да, черт возьми, все очень просто. Выдай он Пуляра, это ему не помогло бы, их укоротили бы обоих, вот и все. Тогда как, не сознаваясь, он мог надеяться быть оправданным; и кроме того, так как он ничего не сказал, то для его семьи, во всяком случае, остается еще сомнение. Что касается меня, то я вполне с ним согласен. Никогда не следует ни в чем признаваться.

Панафье был озадачен этими соображениями.

– И этого Пуляра никогда никто не видел с тех пор? – спросил он.

– Напротив, – возразил Ладеш, подмигнув, – я видел его один раз, но только в светском платье.

– А-а!

Боясь прямыми вопросами возбудить подозрения, Панафье замолчал, отложив расспросы до другого раза. Он сделал знак Грибу снова подать бутылку, но Ладеш, хоть его и не спрашивали, не хотел упустить случая поговорить и продолжал:

– Да, кажется, это дело наделало им много хлопот, так как все удары ножа были только пустыми царапинами, но смертельный удар был нанесен специалистом, и в нем узнали руку человека, уже не раз совершавшего преступления. Но они не были в состоянии узнать его имя.

Панафье глядел на своего собеседника с большим удивлением. Все то, что рассказывал Ладеш, было очень странно.

– Дело закончено, и теперь можно говорить и думать все, что угодно, тем более, что в последний раз, когда я его видел, он был одет щеголем.

– Разве вы вместе с ним работали?

– О, нет, это не моя среда. Он работает в большом свете, я же занимаюсь купечеством. У каждого свои клиенты, не правда ли? – прибавил он со смехом, обращаясь к своим товарищам, очень довольный своей шуткой. – Однако вы, господин Панафье, были вчера тоже с двумя франтами.

– Да, но это для другого дела.

– Я так и думал.

– Да, это семейное дело.

– То, что мы называем интимным делом?

– Да, именно.

– Вот для этого им нужен был бы такой человек, как Пуляр.

Панафье с удовольствием ухватился за случай удовлетворить свое любопытство.

– Э-э, – сказал он, – как вы хитры: сразу угадали, для чего я расспрашиваю!

– Да, от меня ничего не скрыть, – с довольной улыбкой произнес Ладеш.

– Ну, друзья мои, – продолжал Панафье, – теперь я вынужден уйти, но было бы хорошо, если бы кто-нибудь узнал о Пуляре и познакомил меня с ним.

Все чокнулись. Панафье сказал Пьеру Деталю, что увидится с ним завтра, и хотел уйти, но тут к нему подошел Ладеш и проговорил вполголоса:

– Господин Панафье, если бы я имел какой-нибудь интерес в этом деле, то, может быть, я мог бы найти аббата.

– Если ты найдешь аббата в ближайшие дни, то я приму тебя в наше дело.

– Отлично, господин Панафье.

После этого Панафье сразу же вышел на улицу и, идя быстрыми шагами домой, думал: «Да, было бы очень странно, если бы это был не он. Он!»

Когда он пришел домой, Луиза уже спала и он постарался как можно меньше шуметь, чтобы не разбудить ее.