Сейчас, сейчас я отпущу Вас к портному, конечно, Вы поедете к нему, и Вам нечего бояться ни пожара у Мюра и Мерилиза, ни того, что завтра утром будет дождь – все равно, Вы не предчувствуете того, что может быть следствием Вашей поездки. Но почему Вы не задумались над тем, но есть-ли мир стихотворение или цветочками разукрашенная чашка? Если спросить живописца, что такое картина, то он скажет: «это сочетание, у котораго есть общий тон». Также можно сказать и про стихотворение и про хрисанфову фарфоровую чашку. Почему Вы не хотите признать, что мир есть сочетание, имеющее общий тон? И неужели-же Вы не чувствуете, что каждый кусочек мира имеет общий тон, что и Вы сами, Вы, данный позитивист, поскольку Вы кусочек мира, и Вы – сочетание, имеющее общий тон? Вы, не чувствующий общаго тона в художественных произведениях, Вы думаете, что на чашке один цветок должен быть зеленым, а другой – фиолетовым потому, что в поле такие цветы; на самом же деле они должны быть такими по законам общаго тона, потому что, не будь они такими, но было бы этого общаго тона, а был бы другой. Вы, не ощущающий и в жизни общаго ея тона, полагаете, что жизнь есть только хитросплетенный ковер причин и следствий, откровенных Вашей науке, что следствием Вашей поездки к портному может быть только хорошо сшитый костюм; а в действительности, кроме причинности содержания есть еще и причинность в форме, и все из того, что было и будет, и что в сочетании с Вашей этой поездкой дает общий тон, есть и причина и следствие этой поездки. Сумейте посмотреть на мир, как на чистое сочетание, и Вы увидите его общий тон! Постигая жизнь в плоскости формы, я имею право сказать, что из-за Вашей элегантности может быть завтра утром дождь или пожар у Мюра. Вы с Вашей наукой будете говорить, что за сегодняшней ночью наступит день потому, что земля вращается вокруг себя, а я с таким же правом смогу сказать, что завтра будет день только потому, что мне хочется этого сегодня. Вы смеетесь и говорите: «но при чем же тут предчувствия и все прочия сверхъестественности?» Мой милый, Вам должно быть известно, что люди, воспитанные на восприятии общих тонов в искусстве, могут быть в искусстве-же чем-то в роде ясновидящих: увидав наполовину закрытую картину, они могут приблизительно угадать, что написано на закрытой половине, потому что они чувствуют веления даннаго общаго тона. Но кто есть настоящий ясновидец, как не человек, чувствующий общий тон не картины, не стихотворения, не моцартовой сонаты, но общий тон кусочка жизни? Не был-ли тот момент, в который мой знакомый сказал: «сейчас в Америке умер мой брат», открытой половиной полузакрытой композиции Судьбы? Не общий-ли тон этого мгновенья почувствовал он, и не были ли вдруг и приотворенная дверь, ощущение ночи, огарок свечи на столе, чуть чуть сдетонировавшее la скрипки,

на которой он только что играл, тем зеленым цветочком фарфоровой чашки-жизни, рядом с которым непременно должен был быть нарисован другой, фиолетовый? И Вы, маленьким мальчиком переворачивая одеяло, так, чтобы цветы были непременно к стене, не рисовали ли Вы на этой чашке вместо зеленаго цветка желтый для того, чтобы рядом с ними но было фиолетоваго, т. е. чтобы ночью не приснилось Вам чего-нибудь страшнаго? Не чувствовали ли Вы тогда того самаго общаго тона, о котором я сейчас говорю Вам? Судьба, Судьба! Она играет свои симфонии, дирижирует своим оркестром, который рождает поступки, качества, случайности, преднамеренности, сны, представления, чувства, а мы только спрашиваем «что», «как», «почему», да стараемся привести всю ея музыку к имеющейся у нас в руках напечатанной программе. Немногие улавливают самый дух этой музыки, а все остальные, мельком просмотрев программу, кушают яблоки и зевают. А что если программки фальшивыя? Что если вся эта музыка безпрограммна?.. К чему тогда Ваша наука с ея ланцетами и сентиметром? Ах, ступайте, ступайте к Вашему портному, милый мой позитивист, а я, чуть-чуть метафизик и футурист, полежу на диване и помечтаю о том будущем, когда люди научатся смотреть не только на картины, стихи и музыку, но и на жизнь с высокой точки зрения формы, и когда лабораториями Вашей науки завладеют астролог и хиромант.

Впрочем, Вас уж нет, Вы удрали… Или Вас и вовсе не было, и я удостоил своей беседой тебя, позитивист из позитивистов, всегдашний господин и лакей мой, Дьявол?

М. Россиянский.

Крематорий здравомыслия

Выпуск III–IV. Мезонин Поэзии. Ноябрь-декабрь 1913.

Игорь Северянин

Самоубийца