Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)

– Да, мастер, ты прав. После того как Рауру ушел к Вечному костру, все изменилось. У меня из головы не выходят его последние слова. Рауру просил не мстить убийце отца, но не проходит и дня, чтобы я о том не думал. Да и вся крепость, ррракши её побери, как будто взъелась на меня! Что ни сделаю – все не так… Я из ночных дежурств и выгребных ям просто не вылезаю.

Грром замолчал, опершись спиной на столб, который, в свою очередь, поддерживал крышу. Вулкан закончил обтираться, бросил в угол тряпку и уселся на перевернутый ящик. Оба молчали, думая о своем. Молодой нео размышлял о том, что сказал сейчас Вулкану, но чем не делился даже с лучшим другом. Другом… Грром сначала удивился сколь неожиданному и столь же очевидному открытию. А затем мысленно усмехнулся: «Нео и хомо – друзья». Сложно представить. Хоть большую часть жизни Грром и прожил среди людей, деля вместе с ними их радости и невзгоды. Все же помнил, что он мутант – Нео.

– Знаешь, будь ты хомо, я бы сказал, что в возрасте шестнадцати сезонов, «когда все враги» и «ни черта не получается», – это нормально, – наконец произнес Вулкан. – Но ты нео, и по меркам нео уже взрослый мужчина, воин.

– Я хочу уйти, – тихо и совершенно неожиданно для себя выпалил Грром.

– Только что решил ведь, да? Хм… Это должно было случиться. Рауру говорил мне, что настанет время, когда ты уйдешь. Старик боялся этого.

– Не уговаривай меня! – нео сжал кулаки.

– И не собирался. Рауру просил меня кое о чем. Погоди. Я сейчас. – С этими словами Вулкан полез куда-то в закрома, звеня железом и гремя ящиками, пока не нашел то, что искал.

– Вот. – Кузнец протянул Гррому длинный, массивный сверток, завернутый в ткань, чуть поблескивающую на свету.

– Что это?

– А ты разверни, узнаешь.

Нео взял в руки протянутый кузнецом сверток. Тяжелый. Внутри прощупывалось что-то твердое.

– Разверни, – с нажимом повторил кузнец.

На поблескивающей стеклоткани лежал меч длиной в четыре локтя, двуручный, по меркам людей. Шириной в ладонь, матово поблескивающий клинок, гарда чуть изогнута концами к рукояти.

Оружие приятно тяжелило руку, а обмотанная кожаным шнурком чуть шершавая рукоять делала хват еще удобнее. Грром сделал несколько рубящих взмахов крест-накрест.

– Добрый меч, откуда?

– Он твой, – ответил Вулкан и, видя удивление в глазах Гррома, добавил: – Клинок я выковал для тебя пять сезонов тому назад, по просьбе Рауру. Помнишь металлические кости, что вы принесли, когда только пришли в крепость? Я добыл и остальные кости кио. Такого же кио, как и я. Это очень крепкий металл, называется карбид тантала. Но меч стал еще лучше после закалки в поле смерти. В том же, в которое некогда попал я. Можешь рубить мечом все, хоть железо, хоть камни. Он твой, Грром.

– Спасибо тебе, мастер Вулкан, – нео склонился в поклоне, приложив руку кузнеца к своему лбу.

– Иди, раз решил. Но помни, пока ты здесь, не стоит говорить об этом. Братья не отпустят тебя. Ты ведь ни разу не слышал, чтобы хоть один из жителей ушел, нет так ли? – кузнец многозначительно посмотрел в глаза нео. – Погибают от зубов руконогов или бандитов, сбившихся в шайки. Мрут, объевшись ядовитых кореньев. Но не уходят. Никогда. И ты не уйдешь, если будешь трепаться об этом.

– Что?!

– Тебя убьют, Грром. Метал Макс не прощает предателей.

Сказанное кузнецом ошеломило Гррома. Нет, он, конечно, не думал, что окружающий мир доброжелателен и безопасен. Грром понимал, что выживает только сильнейший, способный перегрызть зубами глотку за глоток воды или кусок мяса. Напрасных иллюзий молодой нео не питал абсолютно. Кругом враги. Но чтобы здесь, в крепости…

Вечером, окончив работу в кузне, он попрощался с мастером, замотал меч в кусок грязного холста и направился в свою палатку. По местному обычаю, несемейные обитатели крепости жили в общих домах-казармах при мастерских, туровых фермах, огородах, в общем, там, где работали. Но Грром, хоть и работал при кузне, был как перекати-поле, куда направят, там и работает, потому и жил, где хотел, но чаще – в палатке за мастерскими. До рабочего места недалеко, и ежели тревога, то услышит и не проспит.

Молодой нео пришел домой, скинул кожаный жилет, стянул сапоги… В отличие от своих сородичей, Грром носил самопошитые, с высоким голенищем и с подметкой из толстой шкуры со спины тура. Вроде бы и мелочь, но Грром прекрасно помнил нелепую смерть матери, пропоровшей ядовитой болотной колючкой лапу, и не менее хорошо запомнил обожженные в огне пожарища и уже после стертые чуть ли не до кости собственные лапы, когда они с Рауру искали крепость. Пусть он тем самым похож на хомо, пусть бросают косые взгляды другие нео. Пусть. Каждый сам хозяин своей шкуры, а хозяину видней, как ту шкуру сберечь.