Кремлевский опекун

– Да… Драпировочка… Но чего? – дождался момента продолжить Мацкевич. – Предлагаю именно этот вопрос сделать для нас главным. Ответим – будем на коне! – Мацкевич достал из кармана пиджака блокнот и сделал какую-то запись. – Итак, по пунктам. Первое. Безусловно, надо поднять все, что имеется на Сироткина и Уфимцеву. Если исходные документы не сохранились, выяснить хотя бы, где их подобрали, прежде чем направить в детский дом. Второе, а может, и первое. Начинать лучше не с детей, а с их опекуна Добровольского. Установить его линию жизни будет проще – он-то не из приюта.

– А вдруг и он оттуда? – усомнился Бахтин.

– Ничего страшного. Все бывшие офицеры находятся на учете в военкоматах. Где служил, где учился, крестился, женился, отличился…

– Действительно, – воскликнул Духон, – отсюда ниточка намного короче.

– Так, во всяком случае, мне пока представляется. Я могу взять Добровольского на себя.

– Не надо, Леонид Сергеевич. Не растрачивайте себя попусту на эту рутину.

Ко всеобщему удивлению, Духон вытащил из портфеля и положил перед аналитиком весьма толстую папку с копиями документов о послужном списке отставного подполковника артиллерии Владимира Андреевича Добровольского, чем сорвал аплодисменты присутствующих и несколько смутил Мацкевича.

– Ну, теперь намного легче. Позвольте изучить, а к утру доложить, – предложил он.

– Тогда в бой, господа! – скомандовал Багрянский и разлил виски по бокалам…

Когда решили расходиться, Бахтин вдруг пожелал дать утечку в СМИ о том, что защита вот-вот получит сведения, которые в состоянии изменить ход всего процесса.

– Так надо, – пояснил он, при этом выразительно взглянув на Багрянского.

– А что? Действительно, не мешало бы каким-то образом расшевелить этот муравейник, – задумчиво произнес Мацкевич.

– Вы знаете, как именно? Или так, пальцем в небо? – полюбопытствовал Духон.

– Как уж получится, – не кривя душой, признался Леонид Сергеевич. – Но то, что за ходом процесса сейчас следят специально обученные люди, готов дать руку на отсечение. Вот мы и заявим о себе.

В этот раз на Багрянского красноречиво уставился Духон.

– Понял, – быстро согласился бывший журналист. – Что еще надо слить? Только не рано ли, Леонид Сергеевич?

– В самый раз. Завтра, перед отъездом, я вам оставлю страничку текста.

К шести утра Мацкевич закончил изучать досье на Добровольского. По какому-то внутреннему чутью Леонид Сергеевич сузил круг своего интереса в нем до участия подполковника в вооруженных конфликтах на территории бывшего СССР. С одной стороны, он достаточно был информирован, чем занимались некоторые российские офицеры в эпоху хаоса и неразберихи, когда армия находилась на грани развала, а хваленая армейская дисциплина трещала буквально по швам. С другой стороны, что еще, кроме войн, даже таких локальных, как в последние десятилетия, чаще всего оставляло детей сиротами?

Афганистан он сразу отбросил. Ни Сироткина, ни его Джульетты по годам и в проекте тогда не могло быть, а следовательно, потерять своих родителей в ту войну они не могли. А вот Карабах, Приднестровье, Чечня? Мацкевич задумался. Тут стоило смотреть внимательнее. Тем более что в досье оказалось немало документов этого «военного» периода биографии Добровольского. Но в них даже не пахло боевым армейским духом.

Вот первая командировка в Тирасполь. Для чего? Почему? Якобы для изучения обстановки. Скорее всего, конкретные предписания отдавались устно или по телефону. Так… А это что? «Вменяется в обязанность функция посредника в ходе организации переговоров с молдавскими ополченцами… с целью лучшей координации… широкие полномочия». Ха-ха, очень характерно. Вот где, может, следует завязать первый узелок?!

Глава 10

Война

Впившийся в уши, стремительно нарастающий свист выворачивал нутро, вынуждая тело сжаться, пригнуться, распластаться… Раздался оглушительный грохот. Снаряд угодил на поляну за спиной, никого не зацепив и лишь раскидав комья земли.

Добровольский осторожно приподнял голову над насыпью. Минуту назад она казалась достаточно надежным укрытием, отсюда можно было спокойно наблюдать за молдавскими ополченцами на другом берегу реки. «Откуда у них такой крупный калибр?» – удивился он, оглядываясь на воронку.

Стреляли с холма из-за реки. Косое утреннее солнце било противнику в глаза, и, значит, оптические приборы, которые они тщательно замаскировали, не должны были бликовать. Что ж, хорошо, если пальнули наугад. Второй снаряд разорвался с недолетом метров в пятьдесят.

– Немедленно уходим! Поодиночке. Бегом! – скомандовал Добровольский.

Он заскочил в первый попавшийся дворик и только там почувствовал себя в относительной безопасности. В деревне жили и русские, и молдаване. Так что ополченцы вряд ли стали бы стрелять по домам. Он оглянулся на насыпь. Пыль улеглась, обнажив огромную яму, зияющую как раз в том месте, где они укрывались.