Кремлевское дело

Понимая, что после лишения депутатской неприкосновенности последует привлечение к уголовной ответственности за взяточничество, и опасаясь этого, 15 августа 1984 г. около 7 часов утра по месту своего жительства во дворе дома № 28 по улице Г. Лопатина в г. Ташкенте Эргашев покончил жизнь самоубийством, произведя один выстрел в голову из пистолета. Как практический работник правоохранительных органов, Эргашев понимал все отрицательные последствия привлечения к уголовной ответственности и не желал их наступления. По мнению следствия, на решение Эргашева покончить жизнь самоубийством повлияла прежде всего боязнь ответственности за многочисленные тяжкие преступления и неотвратимость наказания за их совершение, о чём свидетельствовали произведённые в период 11-13 августа 1984 года аресты не менее влиятельных в республике лиц, таких как бывший первый секретарь Бухарского обкома КП Узбекистана Каримов А. К. и директор Папского агропромышленного объединения Наманганской области Адылов А., оба члена ЦК КП Узбекистана и бывшие депутаты Верховного Совета СССР и Узбекской ССР».

Преданному марксизму-ленинизму 52-летнему генерал-лейтенанту грешно было обижаться на Рашидова, которому, обязанный своей карьерой, он по-холопски верно служил. Даже когда над проштрафившимся министром сгустились тучи, замаячила тень разоблачения и его пришлось освобождать от занимаемой должности, Рашидов не оставил соучастника в беде. Эргашева с почётом отправили на пенсию и наградили медалью «За доблестный труд», а местным правоохранительным органам было запрещено заниматься расследованием его деятельности.

Заметая следы и пытаясь дезориентировать следствие, эксминистр в своём предсмертном послании винит во всех грехах Рашидова – крёстного отца мафии и своего благодетеля. А к «шайке Рашидова», помимо работников местного и союзного МВД, ЦК КП Узбекистана, которые, якобы, за деньги организовали клеветническую компанию против него, Эргашев причисляет и председателя республиканского КГБ Мелкумова. Того самого, который в 1983 году за активную борьбу с коррупцией был смещён Рашидовым с занимаемого поста.

Понятно, почему местная прокуратура при расследовании обстоятельств смерти Эргашева не усердствовала в выяснении мотивов самоубийства. Ведь соучастников не на шутку всполошила возможность его ареста. Он слишком много знал и немало мог рассказать следствию. Прорабатывался даже план физического уничтожения Эргашева как потенциального источника информации. Вместе с тем, привлечь к уголовной ответственности бывшего министра, члена ЦК и депутата Верховного Совета Узбекистана без согласия партийных органов было невозможно, поэтому в штабе мафии – республиканском ЦК нам всячески противодействовали. Эргашева вовсе и не собирались выводить из состава ЦК или лишать депутатской неприкосновенности, а все наши ходатайства ложились «под сукно». Когда же нам удалось заручиться поддержкой в Москве, то и тогда вместо дачи согласия Президиумом Верховного Совета Узбекистана на привлечение депутата Эргашева к уголовной ответственности, как это обычно происходило, была организована долгая процедура отзыва его избирателями. Случай редчайший в практике.

В начале августа 1984 года оперативные службы КГБ занялись, наконец, Эргашевым, организовали наружное наблюдение, прослушивание телефонных разговоров. И выяснилось немало интересного. По мере того, как кольцо вокруг Эргашева сжималось, он в поисках поддержки заметался от одного покровителя к другому. Но друзья-мафиози советовали лишь одно: во имя дела, семьи, сохранения капиталов принять «мужественное решение» – уйти из жизни. Был зафиксирован и ряд телефонных разговоров на эту тему. Но Эргашев не решался пойти на крайний шаг, ещё на что-то надеялся. Попытки организовать покушение на жизнь Гдляна срывались, поскольку мы уже контролировали ситуацию. Тогда Эргашев кинулся к Адылову, надеясь на возможность его группировки. Но 11 августа 1984 года был арестован Каримов, а вслед за ним 13 августа – Адылов. У нас была санкция и на арест Эргашева, о чём друзья из ЦК опять-таки услужливо предупредили эксминистра.

А тот всё медлил. Может всё-таки не напрасно? Потому что помимо утечки информации о некоторых действиях следствия стали наблюдаться и другие странные вещи. Санкционировав заключение Эргашева под стражу, заместитель Генерального прокурора СССР Сорока запретил реализацию ареста до его особых указаний. И день за днём отменял начало операции, ничего при этом не объясняя, хотя мы постоянно предупреждали своего начальника, что Эргашева склоняют к самоубийству. Было очевидно, что за бывшего министра вступились мощные силы и в Москве. После переговоров со столицей создавалось впечатление, что возможное самоубийство Эргашева не только не пугает, но и даже устраивает кое-кого.