Крепость дьявола

Сзади послышался шум погони; немцы завели заранее спрятанные в деревенских сараях мотоциклы и погнали диверсанта, как зверя на охоте, не прекращая пальбы. Алексей Дубинин еще никогда так быстро не бегал. Наверное, это было его лучшее время забега во всей его спортивной карьере. Сердце выпрыгивало из груди, легкие жгло огнем, но Лешка продолжал бежать.

Остановился он только тогда, когда звуки ревущих моторов окончательно стихли, а сам боец осознал, что заблудился. Парню понадобились почти сутки, чтобы отыскать обратный путь к своим.

* * *

– Сколько ходок за линию фронта вместе сделали – и ни одной царапины! Как я теперь без Яшки жить буду? Что его матери скажу? – снова зарыдал Лёшка.

Ремизов и Пантелей понуро стояли рядом, не зная, что сказать в ответ. Жив ли еще Яшка? Выдержит ли он допросы эсэсовцев? Эти невысказанные вслух вопросы набатом звучали у них в голове.

Глава 5

Спустя несколько дней после драматического разговора с отцом Мария снова оказалась в его кабинете, и теперь стояла перед ним, покорно опустив плечи, словно провинившаяся школьница, в ожидании окончательного вердикта, что ждет её дальше.

Совсем немного времени потребовалось Марии, чтобы убедиться в том, что Фридрих малодушно бросил её на произвол судьбы, как только узнал о беременности. Красавец – офицер в последнее время старательно избегал любых встреч с девушкой, а заметив издалека, лишь сухо кивал и отворачивался в другую сторону, напуская на себя озабоченный, деловой вид.

Доктор Грубер сидел за большим письменным столом и что-то лихорадочно записывал в свой походный дневник, который он бережно хранил и никому не показывал. Мария нервно закусила нижнюю губу (ожидание затягивалось), но отвлекать отца не решилась.

Наконец, доктор Грубер закончил писать и отложил тетрадь в кожаной обложке в сторону от себя, на край стола. Затем он пристально, исподлобья, взглянул на стоящую напротив дочь.

– Решение принято, – жестко (словно пригвоздил) произнес он, обращаясь к Марии. – Сегодня же ты уезжаешь к моей тетке в Австрию. Я получил от нее письмо – тетя Бригитта согласна приютить тебя у себя в доме, а после рождения бастарда поможет пристроить его «в добрые руки».

В ответ Мария тихонько ахнула и даже попыталась что-то возразить, однако натолкнулась на испепеляющий, злобный взгляд отца и снова замолчала, уставившись в пол, выложенный узорным паркетом.

– Вот, держи, – Клаус Грубер протянул через стол довольно увесистый кошелек с деньгами. – На первое время. Не хочу, чтобы мою дочь считали нищей приживалкой, пусть даже ты этого и не заслуживаешь.

В качестве благодарности Мария сделала вялый книксен.

Доктор Грубер окинул девушку скептическим взглядом с головы до ног. Вид у Марии был жалкий и какой-то нечастный. Казалось, что за последние несколько дней от сильных душевных переживаний она как-то резко подурнела.

Оба – отец и дочь – замолчали, не находясь, что сказать друг другу на прощание.

– Можешь уже идти, я тебя более не задерживаю, – довольно грубо прервал затянувшуюся паузу Клаус Грубер. – Через час, внизу тебя будет ждать машина, которая отвезет тебя на станцию железной дороги.

Мария кротко кивнула в ответ и безвольно поплелась к выходу, тихо затворив за собой тяжелую дубовую дверь. Между тем, доктор Грубер, разрешив личную проблему, незамедлительно переключился на более важные вопросы, полностью погрузившись в свои дела. Выйдя из-за стола, он вслед за дочерью покинул свой мрачный кабинет и бодрым шагом направился по скрипучей лестнице вниз, в лабораторию.

Мария уже почти дошла до своей комнатки, расположенной в угловой части замка, как сообразила, что отцовский кошелек, так и остался лежать на письменном столе его кабинета. Несмотря на охватившие девушку чувство обиды и гнева на отца, прагматическая сторона ее характера взяла верх над душевным волнением – отказываться от солидной денежной суммы Мария не планировала. По этой причине, девушка развернулась и почти бегом направилась обратно.

Осторожно постучавшись и не получив ответа, Мария приоткрыла дверь в отцовский кабинет и заглянула внутрь. В помещении никого не оказалось, и Мария, осмелев, зашла в большую, пропахшую застарелой пылью комнату и направилась прямиком к письменному столу.

Быстро обнаружив лежащий на видном месте потертый кожаный кошелек, девушка уже было протянула к нему руку, чтобы забрать, как она случайно заметила примостившийся на углу массивной столешницы дневник доктора Грубера.

Поддавшись внезапному импульсу, Мария схватила тетрадь и вместе с кошельком засунула ее себе под растянутую шерстяную кофту грубой домашней вязки, а затем, стремглав выскочила обратно в коридор. В этот момент девушка и представить себе не могла, к каким последствиям в будущем приведет этот её спонтанный поступок.

* * *

Оберштурмбанфюрер Гаус наслаждался классической музыкой, успокаивая совершенно расшатанные нервы. Сидя в глубоком мягком кресле, он выстукивал маршевый ритм носком своего начищенного до блеска сапога. Как же ему надоело это злосчастное место!