Крепость «Россия»

Вместе с тем при нынешней общедоступности любой информации это непросто, да и реакцию у людей вызовет острую (хотя до 50-х годов, когда мы не участвовали в международных соревнованиях по футболу, популярность внутренних чемпионатов по нему была, по нынешним меркам, невиданной). Поэтому «направление главного удара» должно быть иным: соответствующее подразделение идеологической службы должно собрать ряд рабочих групп и дать им нетривиальное поручение◦— придумать новые виды спорта, сильно отличающиеся от известных в мире, которые будут достаточно зрелищными, и создать на них моду. Опять-таки ровно так само собой (или не само собой?) сложилось в Америке: в две самые популярные у них игры◦— американский футбол и бейсбол◦— не играют больше нигде, а в две следующие по популярности◦— баскетбол и хоккей с шайбой◦— не играли нигде больше до середины XX века. В самую же популярную в остальном мире игру◦— футбол◦— не играют в Америке. В тех же видах спорта, которые настолько популярны у нас, что останутся таковыми и после появления «придуманных», например в футболе, можно ввести изменения в правила, которые, сохранив суть игры, довольно сильно изменят ее (то, что при этом ФИФА и УЕФА исключат нас, это не плохо, а очень хорошо). Не надо думать, что придумать такое искусственно невозможно◦— это вариант стандартной маркетинговой задачи: придумать новый продукт с такими-то качествами, который придется по вкусу потребителям. При этом, когда корпорации дают задание маркетологам разработать новый продукт, они всегда напоминают: не забывайте о философии нашей корпорации (не специализации◦— это само собой, а именно философии). Так же при переходе к изоляционизму должна поступать корпорация Россия. Каковой же может быть эта философия◦— при том, что здесь идет речь о философии в потребительско-бытовом смысле, как у корпораций, а не в высоком? В советское время (во всяком случае, начиная с Хрущева) корпорация СССР имела следующую «бытовую» философию: у нас беднее, но безопаснее, надежнее и, главное, справедливее. Конкурирующая корпорация, Запад, имела такую: у нас богаче и свободнее, но, главное, у вас скучно и беспросветно. И это последнее и оказалось решающим◦— в острой конкурентной борьбе идей нас победил имидж Запада не как места, где есть разделение властей, суд присяжных или свобода инвестирования, а как места, где Голливуд, джинсы и рок-музыка. По правилам межкорпоративной конкурентной борьбы, проигравшей стороне следует на этом, как на индикаторе вкусов публики, строить стратегию реванша. Учитывая, естественно, те существенные разнородные изменения, которые произошли в западном обществе (а также в нашем массовом восприятии) за последние 15 лет и на которых можно сыграть. А они таковы: а) торжество политкорректности и единомыслия, усиление контроля в целях безопасности; б) усиление пуританизма при обилии внешних элементов порнографии; в) уменьшение сексуального и психического здоровья, возрастание «заметности» гомосексуализма; г) виртуализация жизни в сочетании со снижением готовности к риску в жизни реальной◦— от дополнительных мер безопасности во всех видах спорта до отказа от потерь в войнах; д) увеличение доли добавок, генетически модифицированных продуктов и других ненатуральных компонентов в питании. На основе этого легко формулируется выигрышная маркетинговая философия корпорации Россия: у вас занудное, суррогатное и импотентное, притом грязное, существование; а у нас хоть пока и победнее, но свободная и, главное, настоящая жизнь.

Понятно, как будут учитывать такую философию «маркетологи» идеологических служб при модификации старых или разработке новых видов спорта◦— они будут рискованнее, жестче и даже кровавее. Понятно, как будут учитывать и остальное вышесказанное◦— путем ограничения порнографии, ограничения гомосексуализма (не в смысле введения наказаний, а демонстрации общественного неприятия), ограничения «реалити шоу», сериалов и других элементов виртуализации жизни, большего возвеличивания военно-силовых атрибутов, жесткого ограничения ненатуральных компонентов в пище и пр. Интересно, что все это (кроме разве что ТВ-сериалов) точно соответствует отличию римлян (до начала упадка), причем самоосознаваемому, от предшествовавших им эллинов, о чем говорилось выше: и более кровавый спорт, и презрение к порнографии и гомосексуализму, и превозношение воинских доблестей над всеми остальными, и неприятие нетрадиционной пищи. С остальным из вышеизложенного◦— плюрализмом и отсутствием политкорректности, сексуальной свободой, презрительным отношением к психоанализу, жестокостью общества и готовностью к своим и чужим потерям◦— у нас все и так обстоит нормально. Поэтому, кстати, не надо нам бороться с некоторыми вещами, с которыми бороться хочется, например с крайними правыми и даже «демшизоидными» деятелями◦— их надо, наоборот, «охранять», поскольку их сохранение усиливает наш имидж истинно свободной страны по сравнению со все более шагающим в ногу Западом. Некоторые вещи, однако, на которые придется пойти, будут достаточно противоречивыми, например легализация наркотиков либо большей их части, или радикальное сокращение ТВ-вещания независимо от содержания, или легализация полигамного брака, или что-либо иное; ну, как говорится, искусство требует жертв. Но надо все время помнить, что обсуждающаяся здесь задача◦—

идеологическое обеспечение изоляционизма путем создания непреодолимых цивилизационных различий◦—

решается не столько ограничениями, сколько созданием нового, своего, как это излагалось для спорта. Так же надо поступать и в музыке, и вообще в культуре и искусстве, и в моде и т.д.