Крепость «Россия»

Устранение Горбачевым цензуры равнялось устранению фактора страха. Люди испытали незнакомое чувство: вот я сейчас во всеуслышание выскажу наболевшее, и никто меня за это не покарает. Получившие же свободу СМИ быстро помогли обществу осознать степень его единодушия в желании избавиться от всего советского.

Горбачев не учел, что советская пропагандистская машина никогда не работала в дискуссионном демократическом режиме. Свобода слова мигом выявила ее дряблость и нетренированность. Советский агитпроп, бессильный оспорить самые простые доводы, лишь обреченно и неуклюже отмахивался. Режиму, не способному защитить себя даже на вербальном уровне, рассчитывать не на что. Коммунистическая власть уже ничего не смогла противопоставить полумиллионным демократическим демонстрациям в Москве и многотысячным◦— в провинции. Дело доделали первые же свободные выборы на фоне пустеющих прилавков. СССР утратил легитимность в глазах собственного населения и как следствие рассыпался при почти полной его безучастности. Этот совершенно поразительный урок, похоже, остался неусвоенным.

КАК В ДУРНОЙ ПАРОДИИ

Ликвидация советской системы не повлекла за собой запрета ее идеологии, и вот уже скоро 14 лет коммунистическая пропаганда капля за каплей, исподволь долбит в темя обществу, не встречая отпора. Никто, кроме коммунистов, не занимается в современной России пропагандой в истинном смысле слова. Демократические СМИ коммунистические байки в лучшем случае игнорируют, но порой и подхватывают◦— на всякий случай. Пожилые профессора, в прошлом преподававшие марксизм-ленинизм, стали обществоведами либо политологами и после краткого испуга вновь отравляют мозги молодежи.

Сегодня может показаться, что пропаганда коммунистов и других врагов «режима» уходит в песок, что их социальная и электоральная база не имеет шанса на расширение. Но даже самые дурацкие утверждения и словосочетания, повторяемые годами, имеют свойство въедаться в душу и память, как въелись «две большие разницы», «остров Свободы», «лицо кавказской национальности». Надо ли удивляться, когда внешне разумные люди начинают повторять, что в 1991 году произошла национальная катастрофа, что они (не имевшие ничего, а ставшие собственниками квартир, дач, земельных участков!) ограблены, что жизнь стала невыносимой, а все происходящее в стране◦— чудовищно и аморально? Ведь именно это звучит в эфире, об этом говорят газеты.

Мало того, сегодня шофер такси убежденно расскажет седоку, как Тэтчер наняла Путина сократить население России до 15 миллионов. В воронежской глубинке молодая учительница поделится с вами секретом, что Чубайс продал все российские черноземы на метр в глубину на вывоз китайцам◦— правда, это будет через 5 лет, пока готовят технику. В стране, где подобный вздор не отметается со смехом еще до окончания фразы, что-то неладно с верой в свое государство.

Социологи говорят, что около половины населения не сомневается в существовании планов как минимум расчленения России и в причастности к этим планам высшего российского руководства. Люди долгие годы боялись верить своим ушам, но качественный скачок рано или поздно должен был произойти. В глубине души народ все еще надеется услышать авторитетные опровержения, но вместо этого его потчуют рекламой прокладок и голливудскими боевиками, где очередной Джеймс Бонд мочит русских.

Явлинский уверяет, что 97% населения России живет в нищете◦— и никто не скажет ему: «Что за околесицу вы несете, дорогой товарищ?» Оспаривать обнищание России считается неполиткорректным.

Зюганов не первый год твердит про 4 миллиона беспризорных. Цифра просто нелепа: повторяющиеся замеры по Москве, где их больше всего, выявляют по городу единовременно не более 800 беспризорных, в основном из СНГ◦— значит, по стране их несколько тысяч. Ужасно, но все-таки не миллионы.

Кто-то где-то вбросил слух, будто массовый опрос в школах показал, что девочки мечтают стать валютными проститутками, а мальчики◦— бандитами. Поиски материалов или хотя бы следов этого опроса ни к чему не привели, однако на эту выдумку уже который год торжествующе ссылаются обличители новой России, в нее уверовало огромное количество людей.

Большинство аудитории привычно не ставит подобные басни под сомнение. Люди убеждают себя: «Это официально напечатано в газете, это официально вынуждены были признать по телевидению».

Самый расхожий телевизионный образ россиян◦— он уже стал стандартным и во внешнем мире◦— нищие пенсионеры, жалующиеся на протекающую крышу. ТВ после сюжета о туберкулезе в российских тюрьмах нам покажет праздник цветов◦— но в Риме. Даже самые ненаблюдательные зрители заметили, что уже много лет подряд про дивный Приморский край, прекрасный Владивосток принципиально сообщается только плохое. Мало хорошего, впрочем, услышишь и про другие регионы, как и про Россию в целом. Для того же, чтобы не дать нам опомниться, нас уверяют, будто СМИ◦— всего лишь зеркало.