Крепость Жемчужины

- А может, ты это заслужил? - Он теперь не скрывал гнева. - Это не я заточил тебя, Анай. Я думаю, на самом деле ты сам сделал такой выбор. Ты попытался заключить сделку с силой, которая не соблюдает приличий.

Господина Гхо это ничуть не тронуло.

- Он обратился к слуге Раафи аз-Кееме, - сказал он, не без интереса глядя на мальчика, - и предложил твои услуги. Он сообщил, что действует как твой агент.

- Так оно и было, - согласился Элрик. Теперь в его улыбке читалось сочувствие к Анаю, на долю которого выпали такие неприятности. - Но ведь это никак не противоречит вашим законам?

- Конечно нет. Он продемонстрировал необыкновенную предприимчивость.

- Зачем же ты тогда держишь его здесь?

- Это вопрос целесообразности. Ты это понимаешь, господин вор.

- При других обстоятельствах я бы решил, что это небольшая подлость, - осторожно сказал Элрик. - Но я знаю, что ты, господин Гхо, человек благородный. Ты не будешь удерживать мальчика только для того, чтобы влиять на меня. Это ниже твоего достоинства.

- Я надеюсь, что я человек благородный, мой господин. Но в нынешние времена не все благородные люди города считают себя связанными старым кодексом чести. Тем более когда ставки так высоки. Ты это понимаешь, хотя сам ты и не благородных кровей. Или, может быть, все же благородных?

- В Надсокоре меня считают таким, - тихо сказал Элрик.

- Да, конечно же. В Надсокоре. - Господин Гхо указал на Аная, который неуверенно улыбался, переводя взгляд с одного на другого и не вникая в суть разговора. - И я не сомневаюсь, что в Надсокоре, если в этом есть необходимость, непременно берут заложника.

- Но это несправедливо, мой господин. - Голос Элрика дрожал от гнева, и ему приходилось сдерживаться, потому что его правая рука сама тянулась к Черному Мечу на левом бедре. - Если я погибну на пути к цели, то мальчик умрет, как если бы я попытался бежать.

- Да, это так, мой дорогой вор. Но, видишь ли, я надеюсь, что ты вернешься. Если же нет… что ж, мальчик будет полезен мне, мертвый или живой.

Анай больше не улыбался. В его глазах читался ужас.

- О, добрые господа!

- Но с него и волосок не упадет, - господин Гхо положил холодную напудренную руку на плечо Элрика, - потому что ты вернешься с Жемчужиной, что находится в Сердце Мира. Разве не так?

Элрик глубоко вдыхал воздух, пытаясь сдержать свой гнев. Он почувствовал, как в его сердце возникла некая потребность, которую он не смог сразу опознать. Была ли это жажда крови? Хотел ли он вытащить из ножен Черный Меч и выпустить душу из этого подлого интригана?

Он заговорил ровным голосом:

- Мой господин, если ты отпустишь мальчика, я уверяю тебя, что приложу все усилия… Я клянусь…

- Мой добрый вор, в Кварцхасаате полно мужчин и женщин, которые готовы дать самые страшные клятвы и делают это, я уверен, вполне искренно. Они будут давать какие угодно клятвы, будут клясться всем, что для них свято. Но изменись обстоятельства, и они забудут о своих обещаниях. И я считаю полезным иметь некоторый залог, чтобы напоминать им об их обязательствах. Ты же понимаешь, насколько высоки ставки. Сказать по правде, выше не бывает. Место в Совете.

Последнее предложение он произнес подчеркнуто без малейшей иронии. Господин Гхо Фхаази не видел ничего в жизни важнее этого.

Логика этого человека вызывала у Элрика отвращение, а провинциализм господина Гхо - презрение. Элрик повернулся спиной к господину Гхо. Он обратился к мальчишке:

- Как видишь, Анай, неудачи преследуют тех, кто связывается со мной. Я тебя об этом предупреждал. И тем не менее я сделаю все, чтобы вернуться и спасти тебя. - Следующее предложение он произнес на воровском жаргоне: - А ты не доверяй этому грязному типу и, если удастся, беги при первой возможности.

- Здесь запрещается говорить на языке улицы! - воскликнул, внезапно встревожившись, господин Гхо. - Или вы оба немедленно умрете! - Он в отличие от своего посланника явно не понимал этого языка.

- Я тебе не советую угрожать мне, господин Гхо. - Элрик положил ладонь на рукоять своего меча.

Кварцхасаатец рассмеялся.

- Что? Ах, какая воинственность! Неужели ты не понимаешь, что эликсир, который ты пьешь, уже убивает тебя? У тебя осталось всего три недели - а потом без противоядия ты погибнешь. Разве ты не чувствуешь, как тебя уже снедает эта жажда? Если бы этот эликсир был безвреден, то мы бы все пили его и стали богами!

Элрик не был уверен - то ли его разум, то ли тело ощутили боль. Он понял, что, как ни сильно его желание убить кварцхасаатца, но потребность в снадобье сильнее. Даже на волосок от смерти, когда его собственные снадобья кончились, он не желал ничего с такой страстью. Все его тело дрожало, но он как мог пытался овладеть собой. В голосе его слышался лед.

- Это уже не небольшая подлость, господин Гхо. Поздравляю тебя. Ты человек самого жестокого и омерзительного коварства. Неужели все, кто служит в Совете, такие же негодяи?

Господин Гхо развеселился еще больше.