Крещение

XVУже поздним вечером Филипенко добрался до штаба своего полка. Нашел полковника Заварухина и рассказал ему о том, что грозит майору Афанасьеву. Заварухин не мог отлучиться из полка, потому что шел бой на подступах к усадьбе Калитинской МТС, а телефоны командира и комиссара дивизии не отвечали. Так и выбыл комбат Афанасьев из Камской дивизии. В штабе армии, куда он попал, сочли ненужным раздувать его дело и послали командиром роты в только что прибывшую, необстрелянную дивизию, которая вводилась в бой под деревней Петухи, что севернее Новосиля.

Старший лейтенант Филипенко, отказавшийся вернуться обратно в медсанбат, в ту же ночь ушел на передовую, в свою роту, а через два дня принял второй батальон, которым командовал майор Афанасьев. Батальон к этому времени зарылся в землю по берегу оврага и приспособил к обороне строения МТС.Три дня с раннего утра до поздней ночи немцы рвались в поселок и к МТС, намереваясь вернуть утраченные позиции в районе станции Ростаево, которые давали возможность держать под угрозой фланг крупной группировки советских войск, но в силу того, что сеть оврагов на том участке мешала широко применить танки, бойцы сравнительно легко отбивали атаки немцев. А к исходу последнего дня боев две роты второго батальона обошли атакующих немцев по оврагу и ударили им в спину: до роты фашистов, прорвавшихся на наш берег оврага, полегли под перекрестным огнем, а двадцать человек сдались в плен. К вечеру позиции замолкли, утихомирились.Ночь выстаивалась ясная, морозная, и чутко цепенела над заснеженною землею такая необыкновенная тишина, что думалось: нету на белом свете ни боев, ни атак, ни убитых, ни раненых, а за оврагом, где притаились немцы, вот-вот залают собаки и о мирной усталости, о вековечном деревенском покое напомнят их незлые в ночи голоса.

Филипенко — он сам принимал участие в вылазке — набрался сил и побывал на позициях рот. Но когда вернулся на командный пункт, в котельную МТС, то едва не стонал от боли в ноге. Связной Абалкин с большим трудом стянул валенок с распухшей ноги комбата и, подправляя железным прутом костер, горевший на цементном полу, доверительно рассказывал своим мягким голосом:

— Я, товарищ старший лейтенант, плотник, и вот с вами говорю, а мне все чудится топорный стук. Это к чему бы, товарищ старший лейтенант?

— Устал ты просто, Абалкин. Отдохнуть бы тебе надо.

— Я молодой. И не ранен еще ни разу. Топор вот только стучит в башке, будь он проклят,

— Ты пойди поспи, надо будет — я разбужу. Иди

давай.

— Дует отовсюду. В том углу всю стену вывалило. Черт его знает, чем он так засветил. Ну и мы ему врубили. Силенок бы нам, и опять бы мы пошли. Не тот немец. Не тот, товарищ старший лейтенант.

— Ты, Абалкин, иди спать. Я и без тебя знаю, что немец не тот. Иди.