Крещение Руси и Владимир Святой

В первых десятилетиях Х века политическая карта Европы решительно изменилась. На северных и восточных ее «окраинах», там, где прежде жили разрозненные племена, являвшие то страшную угрозу, то, напротив, легкую добычу для цивилизованных соседей, теперь строились новые государства. Государства, уступавшие державам старой, обладавшей античным наследием Европы лишь прочностью, но не силой. Они по-прежнему грозили Югу и Западу – славяне, норманны, венгры, – но вот покорять их становилось делом совсем нелегким. А значит, вся система международных связей, которую даже вчерашние «варвары»-германцы строили по привычной модели «римского мира», – вся эта система неизбежно перестраивалась.

Большинство новых держав, родившихся из пестроты племенных королевств и княжеств, были славянскими. А из славянских самым мощным и крупным оказалась Русь. Огромная страна, почти внезапно раскинувшаяся на равнинных просторах Восточной Европы, от далекой Балтики до Черного моря. До древнегреческого Эвксинского Понта, теперь – столь же внезапно для древних городов своего побережья – обернувшегося Русским морем. Русь решительно ступила на международную арену раннего Средневековья. И с первого шага, еще в IX веке, заставила считаться с собой самого древнего и сильного из соседей – Византийскую империю.

Так выглядело извне. Такой взгляд – отчасти неизбежность для историка минувших эпох, в распоряжении которого из современных событиям источников находились преимущественно иностранные. Но современная наука вооружена новыми средствами для воссоздания истории бесписьменных тысячелетий. Вдумчивое, на огромном поле сопоставлений, изучение сохраненных средневековыми летописями и хрониками, сказаниями и сагами устных преданий. Богатейший и обогащающийся с каждым годом материал археологов. Исследование исторических изменений в языке. И многое, многое другое. Так что – сейчас – мы можем посмотреть на рождение первых государств Восточной и Северной Европы и изнутри.

Ничто не появляется внезапно. Ни один сколь угодно талантливый вождь и полководец не создаст державу на пустом месте. Века неспешной, «молчаливой» для нелюбознательных истории «варварских» племен, многие из которых оставались напрочь неизвестны античным писателям и географам, подготавливали бурное начало их Средневековья. По крупицам, шаг за шагом, воссоздается перед глазами потомков величественный процесс рождения новых жизненных устоев, новой культуры, нового общества.

Современные ученые могут видеть – пусть не во всех деталях, – как из гущи родовых поселений выделяются первые укрепленные «грады», центры племенной власти. Как отдельные племена сплачиваются в обширные, охватывающие нередко огромные пространства племенные союзы. Как выборные сначала князья становятся наследственными правителями своих «волостей», как они обретают собственные дружины и даже подобие администрации. Уже в конце VI и в VII веке мы можем с уверенностью говорить о зарождении государственности у славянских племен, разбросанных по просторам Восточной и Центральной Европы. О том, что первобытность начинает сменяться у них новым общественным строем.

К IX–X векам уже завершилось разделение славян на три всем известные ветви – западных, восточных и южных. Восточные славяне были объединены примерно в дюжину племенных союзов, каковые и стали теми «кирпичиками», из которых сложилась Древняя Русь.

Самый север будущей Руси, земли между Ладожским, Чудским и Белым озерами, чересполосно заселяли кривичи и ильменские словене. Кривичи были первыми пришельцами в эти края, пришедшими в далекие земли от тревог Великого переселения народов еще в V столетии. Их древняя столица – Изборск, называвшийся ранее Словенском, то есть славянским, – самый старый из градов северных земель. Рядом с ним, на реке Великой, из смешанного селения кривичей и местных финнов, чуди, подрастал и новый град – Псков. Кривичи широко расселились к югу, заняв огромную территорию от среднего течения Западной Двины до самого Помосковья на востоке. Там возникли особые племенные «княжения» с центрами в Полоцке и Смоленске.