Крест Чубайса

Анатолий Чубайс вполне мог стать Сергеем Богданчиковым. Лишь по чистой случайности он не возглавил “Роснефть”. Такой вариант ухода первого вице-премьера из правительства тоже рассматривался. И можно только гадать, что сейчас было бы с “Роснефтью”, с РАО “ЕЭС”, кому достались бы активы ЮКОСа, если бы трудовая книжка Чубайса оказалась не в электрической, а в нефтяной компании.

В феврале 1998 года, рассказывает Чубайс, он пришел к Черномырдину обсуждать свою отставку. Как показалось Чубайсу, для премьера это было полной неожиданностью, хотя не исключено, что опытный чиновник просто на всякий случай изобразил недоумение. К тому времени он по разным причинам уже не держался двумя руками за Чубайса, не считал его присутствие в правительстве обязательным, но, судя по всему еще не знал, что на этот счет думает Ельцин. Поэтому ЧВС (Черномырдин Виктор Степанович, если кто нетвердо помнит) на всякий случай спросил:

— Ты, часом, не обалдел?

— Нет, — отвечает Чубайс, — я серьезно собрался уходить.

— А куда, зачем?

Тут-то Чубайс и брякнул:

— В “Роснефть”.

— Какой же ты нефтяник? — уже всерьез изумился Черномырдин.

— При чем здесь нефтяник?—переспросил в свою очередь Чубайс. — А, прошу прощения, это я перепутал. Я имел в виду РАО “ЕЭС”.

— Да ты сам-то понимаешь, куда идти собрался? РАО от “Роснефти” отличить не можешь.

— Прекрасно отличаю, только название перепутал.

— Ну, если тебя всерьез так переклинило, иди к Ельцину, — сказал в итоге ЧВС, так внятно и не сформулировав свое мнение по этому вопросу. Что, опять же, свидетельствует об опыте и мудрости Черномора. Все равно последнее слово будет за президентом — зачем без нужды и до срока фиксировать свою позицию?

Ельцин на заявление Чубайса отреагировал еще более неопределенно: он его выслушал, но так ничего в тот раз и не сказал.

Сменить работу Чубайс решил еще осенью 1997 года. И не на другой пост в правительстве, а на любую должность вне Кабинета. Понятно, что когда речь идет о трудоустройстве первого вице-премьера, и особенно уходящего по собственной инициативе, “любая работа” — понятие весьма условное. Оно ограничено относительно небольшим набором высоких позиций, соответствующих статусу и личности соискателя.

В отличие от января 1996 года, когда Ельцин без предварительных консультаций и разговоров в одночасье уволил вице-премьера, тогда, в 98-м, Чубайс мог рассчитывать на то, что у него будет право выбора, потому что увольнял себя он сам.

Единственная должность, которая оставалась у Чубайса в январе 1996-го, это должность Чубайса. В принципе, тоже неплохо, но только в качестве переходного этапа, желательно непродолжительного.

Мир элит, политических и предпринимательских, предельно рационален и чувствителен. Когда свежеуволенный Чубайс в конце января

1996 года появился на Всемирном экономическом форуме в Давосе, то обнаружил, что уровень интереса к нему со стороны многочисленной тогда российской тусовки, мягко говоря, ослабел. Даже на завтраках в гостинице “Сан Стар Парк”, где, по традиции, останавливались россияне, не упускавшие случая неформально пообщаться с теми, кто в обычной жизни труднодоступен, его столик уныло пустовал. И это был столик того самого Чубайса, который в одном из своих более поздних интервью объяснял журналистам, почему не любит есть на людях. “Вокруг тебя стоят обычно человек двадцать, перебивающих друг друга, теребящих за рукав или за пуговицу и требующих ответов на вопросы... Если в это время я буду жевать, то это, как минимум, будет снобизм, высокомерие хорошо известного “железного дровосека без сердца”*.

После первого увольнения из правительства в 1996 году у Чубайса не было ни выбора, ни времени на то, чтобы подготовить себе какие-то варианты. Он еще оставался членом попечительского совета и совета директоров Общественного российского телевидения. Но считать оба этих членства работой нельзя было даже с натяжкой. Еще месяц он оставался управляющим от РФ в Международном валютном фонде и Всемирном банке. Но должности опять же “бесплатные” и прилагающиеся к основной работе — министра финансов или вице-премьера. О госслужбе не могло быть и речи. Ельцин не просто уволил Чубайса, а инкриминировал ему то, что партия власти провалилась на выборах, и сосчитал, с точностью до процента, во что обошлась Кремлю непопулярность в народе “главного приватизатора”. Ельцин публично заявил, что надо было уволить Чубайса раньше, до выборов в Госдуму. В этом случае партия власти — НДР — набрала бы не 10, а 20 процентов. Тогда же Ельцин и произнес свое знаменитое “Во всем виноват Чубайс!”.

Виноват ли был Чубайс в том, что, не состоя в партии Черномырдина, он ополовинил ее электорат, — не принципиально, тем более что партия эта сегодня безвозвратно забыта. Принципиальным было то, что Чубайса лишили его работы. И форма, в которой это было сделано, не предполагала ни “золотого парашюта”, ни какого-либо другого участия в его судьбе прежних работодателей,