Крест и полумесяц (СИ)

Ринат повернулся обратно. Приложил ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от слепящего солнца, и стал вглядываться в сторону селения. Там, кажется, намечалось какое-то шевеление. Несколько темных фигурок сновали по крепостной стене, размахивали руками и ружьями. Стрелять что ли в возмутителя спокойствия собрались? Вдруг одна из фигурок спрыгнула со стены и быстро пошла в их сторону.

— Это что еще за герой? — вырвалось у Рината при виде быстро вышагивавшего горца. — Вот же его припекло-то…

Тот едва не бежал в их сторону. Что-то воинственно выкрикивал. Размахивал ружьем, порывался вытащить шашку из ножен. Ильгиз, едва его увидев, подтянул штаны и сразу же бросился ему на встречу. Правду говорят, кому война, а кому и мать родна.

Некоторое время поединщики стояли друг напротив друга и выясняли подноготную своего противника. Биться сразу же, без соблюдения писаных и неписаных традиций, было поручение всех обычаев войны. Ведь поединок, особенно на глазах, тысяч соплеменников был не просто обычной дракой. Совсем нет. Это было особое событие, которое останется в истории народа на очень долгое время. Свидетели поединка и с той с той и с другой стороны внимательно следили за каждым произнесенные словом, каждым движением поедищников, чтобы потом рассказать об этом другим. К таким событиям привязывали свои личные даты, начинали отсчитывать время. Рассказывая о чем-то могли сказать так. Это случилось через год, как на поединке Хочбар из Беноя застрелил Хамзу из Гурмыза. Или моя лошадь пала в том самом ущелье, где Хочбар Беноев бился и победил Хамзу Гурмызского. Все это обязывало соблюдать правила, особенно, если поединок шел между единоверцами-соплеменниками.

—…Я Ильгиз из рода… Мои предки больше трёх веков живут в ауле… В двадцати двух поединках бился я и во всех них вышел победителем. Каждая победа — это серебряная насечка на моем ружье, — кричал Илгиз, потрясая ружьём; почти каждое его слово встречалось громкими торжествующим криками с стороны лагеря. — Сегодня я сделаю ещё одну насечку…

—…Мое имя… оев… Я из рода… известного доблестью своих сынов и дочерей, — кричал в ответ поединщик Джавада. — Никто из моих предков ни разу не показывал спины врагам…

До Рината доносились обрывки фраз и слов. Остальное уносилось сильным ветром. Только ничего и не расслышал. Остальные, напротив, прекрасно все разобрали. Имя поединщика, судя по всему, им было очень даже прекрасно.

— Байсангур… Это сам Байсангур… Беноевский… — доносилось со всех сторон. — Байсангур.

Кажется, опешил даже сам Ильгиз, никак не ожидавший в соперники такого прославленного воина. Сильно удивлен был и Ринат, сразу же узнавший это имя. Любой, кто хоть раз был в Чечне и интересовался героическим народным эпосом, обязательно слышал легенду о Байсангуре Беноевском[1]. Во времена Кавказской войны его слава, если не превосходила славу имама Шамиля, то как минимум, соответствовала ей. О его безрассудной храбрости и неимоверной стойкости слагали настоящие легенды. За честь встретиться с ним почитали и свои, и чужие. История гласит, что даже сам великий Пирогов, оперировавший попавшего в плен Байсангура, восторгался его мужеством. Во время ампутации ноги тот не издал ни звука.

— Как же он оказался у этого ублюдка Джавада? — прошептал он, внимательно рассматривая знаменитого горца. — Это скала, настоящий камень… Моральный авторитет, б…ь… Что он делает на той стороне?

Пока все это проносились в голове Рината, началась схватка. Все закончилось, практически не начавшись, за какие-то секунды. Наверное, столько и должен длиться настоящий поединок между двумя великими воинами. Без всяких картинных поз, пафосных речей, красивых жестов и приемов. Тут все просто и совершенно, как сама смерть.

Они одновременно вскинули уже заряженные ружья. Прогремели выстрелы. Кто-то из рядом стоявших с Ринатом с руганью пригнулся, когда рядом просвистела пуля.

Вот ружья уже отброшены в стороны. Оба противника молниеносно выхватили шашки и бросились друг на друга. Не было никакого смертоносного танца, широких рубленных ударов. Раздался лишь свист и горцы отпрянул друг от друга. Ильгиз баюкал руку, а Байсангур зажимал рану на бедре. Казалось, ничего страшного и сейчас все начнется заново. Однако, Беноевский, сделав несколько неуверенных шагов, вдруг свалился на землю. Его противник тут же торжествующе взревел и подскочил к своему поверженному врагу. В руках кинжал, на лице звериная улыбка.

— Зарежет же, придурок. Стоять, б…ь! Стоять, Ильгиз! — рявкнул Ринат и рванул со всей дури к месту поединка. — Стой, дурак! Оставь его!

Несся, как ветер, а в голове билось лишь одно: «зарежет будущего национального героя Кавказа, а повесят все на меня». Мелькала мысль и про другое. Хорошо бы такого на свою сторону перетянуть. Ведь в реальной истории он воевал под началом имама Шамиля и буквально боготворил его. Значит, все можно вернуть взад.

— Стой! Да, стой, тебе говорят! — коршуном он налетел на сидевшего на корточках Ильгиза и пинком отправил его на землю. — Отойди!