Крест и полумесяц (СИ)

— Словом, даю тебе сроку сутки, чтобы обдумать мои слова, — жестким тоном сказал он. — Потом…

[1] Ифриты — мифологическое существо из арабской культурной традиции, сильный, злобный и чрезвычайно хитрый вид джинов.

Собирание земель и… людей

Дюжий казачина привстал на стременах и стал напряженно всматриваться в заснеженные предгорья, за которыми уже была земля непримиримых горцев. Тут надо было ухо востро держать. Чуть оплошаешь и все, амба! Поминай, как звали человека: свинцом приголубят или в полон возьмут.

Запахнув серый бешмет, мужчина со вздохом опустился в седло. Огладив густую с проседью бороду, старшина вытащил из-за пазухи трубку с обгрызенным чубуком и начал тщательно набивать ее душистым табаком. Брал небольшую понюшку из матерчатого кисета с вышивкой и плотно вдавливал в трубку. Делал это он по-мужски основательно, словно и не торопился ни куда.

— Тихо ли, Михайло Игнатьич? — из-за деревьев, куда вела узка дорога, вышел другой казак, молодой безусый парень с красным обветренным лицом, ведя в поводу вороного жеребца. Казак нет-нет да с опаской поглядывал в сторону возвышавшихся гор, хотя и делал вид, что ему совсем не страшно. — А то обозные уже плешь мне проели. Гутарят, что пора дальше едтить. Мол, людишки устали и засветло до места добраться нужно.

Старшина Карпов, что подрядился с казаками своего десятка провести обоз с переселенцами через Кавказскую линию, молча продолжил набивать трубку табаком. Словно ничего и не слышал. Из небольшой кожаной сумки, что была приторочена к седлу, достал кресало с огнивом.

— Тихо пока, Егорий, — после долгого молчания выдал старшина. Дохнул ядреным запахом табака-самосада. — А может и лжа то. В горах всегда в оба глаза глядеть надо. Тут за каждым камнем смертушка поджидать может. Всего и не разглядишь… — он выпустил густой клуб дыма. — Абрек воин отчаянный, смерти совсем не боится. Против десятерых выйти может. Вот помнится, как с его благородием майором Лесковым на свободную охоту хаживали…

Егор с разогревшими глазами застыл на месте. Сейчас он услышит одну из тех историй о похождениях славных пластунов Апшеронского полка, что бывало за доброй чаркой рассказывал старшина Карпов. Только не случилось молодому казаку послушать очередную историю. Помешали им.

— Господин старшина, а почто стоим? — со стороны прятавшего в лесу обоза подходил кряжистый мужик в тулупе на распашку. С бобровой шапкой в руке к ним пожаловал старший обоза, Порфирий Григорьевич Полухин, которого переселенцы еще в начале пути, в Тифлисе, главным над собой назначили. Человек, надо сказать, непростой, упрямый, въедливый до нельзя. Как клещ вцепиться может. — Кони остынут скоро. Рогожей пока укрыли. Поспешать до места надо. Холодает також…

Скривившись старшина тяжело вздохнул, что не укрылось от обозного.

— Сам знаю, что надо идти… Выкурю и двинем дальше. Своим пока скажи, что близко уже, — повеселевший Полухин довольно крякнул в ответ и, развернувшись, двинул обратно. — Егорка? — позвал старшина молодого. — Как до тех камней дойдем, в хвост обоза иди. Услышишь выстрелы али какую другую заваруху, сразу уходи. Не мешкай. Чувствую, неспокойно здеся. Напасть могут, — негромко поучал он Егора, что уже был в седле. — Я твоей матушке обещал, что в целости домой вернешься. Рожу-то не отворачивай! Хватит еще и на твою долю славы. Успеешь повоевать. Понял? А сейчас махни-ка до той вершины. Осмотрись. Только в оба гляди.

Угрюмо кивнув, молодой казак тронул поводья. Всхрапнувший жеребец пошел вперед.

Предчувствия старшину не обманули. Все случилось, как начало смеркаться. Длинное тело обоза из десятков тяжело груженных телег и повозок втянулось в горы. Люди уже давно не разговаривали, молча, с опаской поглядывая по сторонам. Неуловимо давили нависшие над дорогой скалы, отбивавшие всю охоту раскрывать рот и, вообще, издавать хоть какой-то звук. Если нужда какая возникала, обозные уже не кричали, как на равнине, а махали снятой с головы шапкой. Остальные тоже больше шепотом разговаривали.

— А ну стой, урус! — в общей тишине вдруг прозвучал, словно выстрелил, громкий насмешливый гортанный голос.

Из-за белой скалы, где дорога резко виляла, выходил высокий зрелый мужчина, весь вид которого являл собой образец классического горца-воина, свободного разбойника, не боявшегося никого и ничего. Его щегольская черкеска из серой шерсти, перетянутая богатым поясом, подчеркивала выдающуюся ширину его плеч, необыкновенную силу длинных рук. С плеч до самой земли спадала широкая бурка из валеной белой шерсти.

— Зачем идешь в горы, урус? — с широкой улыбкой на лице горец медленно шел к Карпову, что подтянул к себе ружье и исподлобья оглядывал соседнюю горы. — Смерти ищешь? Смотрю, не с пустыми руками идешь, — мужчина показал рукой на застывший в страхе обоз. — Это хорошо, что не с пустыми руками пришел. Мне и моим братьям много чего нужно: и ружья, и порох, и зерно. А про женщин не забыл? Ведь в горах ночами холодно без женской ласки…