Крест и Полумесяц

Жили мы у воды, в краях наших издавна ладьи рубили справные, а мужи смело выходили в море, бранились с данами, да свеями, да урманами. Вот и тогда нашлись лихие головы, срубили ладью скоро и в ответный набег пошли, выбрав вожака из лучших среди нас воев, Витслава. В Сигтуну прибыли купцами да на торгу узнали, кто из ярлов был в землях варинов и бахвалился богатой добычей. Разузнали, где зимует этот ярл – Роффе его кликали, волк по-нашему. Прибыли в его землю, нам повезло: было где причалить подальше от пристаней свейских. А уж ночью на меч волчью крепость взяли! Причем нас с братом, как самых мелких и прытких, послали через частокол перелезть да ворота открыть.

Витслав рассудил здраво – у нас-то ведь ни кольчуг, ни шеломов, только луки со стрелами, топоры да ножи. Ночью ничего не сверкнет, не звякнет. Нам повезло: перелезли через тын, забросив на него веревку с крюком, а потом к воротам сами и вышли. Точнее, Дражко вышел, а я сзади притаился. Там всего двое воев бдело: один у створок, другой на вышке, вот брат к находящемуся внизу и приблизился, отвлекая внимание. А свей и не понял ничего – что к нему за малец подходит? Не испугался, пока в пузо ножом не получил. А тут уж и я дозорного стрелой с вышки сбил, да после к брату на помощь поспешил: он свея хоть и ранил, да не свалил. Схватился вражина за топор, но крика не поднял: не уразумел, видать, что нападение это. Ничто, еще две стрелы в грудь его успокоили. Так мы с братом меньшим ворота и взяли, а уж там Витслав дружину привел – и за ночь мы весь бург вырезали, взяли ворогов теплыми ото сна!

Только Роффе в живых оставили, да ненадолго: прибили его к воротам собственного дома, пока с женой его и дочерями дружина тешилась, а после каждый, кто хотел, упражнялся по ярлу в меткости. Кто топоры метал, кто сулицы… Мы с братом по стреле пустили – вот только грязно все это было, зря. Не стоило над свеем так издеваться, да и семью его пощадить можно было, чем девки-то виноваты? Они же ведь кровь наших не проливали. А с другой стороны, на шее младшей дочки я увидел ожерелье своей сестры… Мы тогда с Дражко впервые плоть с бабами потешили, да только вряд ли кто из них после игрищ тех выжил. А коли и так, как им уцелеть-то зимой в спаленном бурге? Жалко их…

Варяг прервал свой рассказ, откровенно пугающий своей обыденной жестокостью. Я хотел было попросить его замолчать, но тут Добран продолжил:

– Добычу мы у свеев взяли богатую, нам с братом на двоих даже кольчуга досталась, но я поменял ее на два шелома, отдав за них также меч из общей доли. Обзавелись и щитами, так и дружинники много добра взяли! Помимо того, в бурге хватало трэллей, среди них были даже варины. А еще руяне, бодричи, урмане – всех их мы освободили и отдали им драккар Роффе. С тех пор стали мы под началом Витслава по морю плавать, когда торговлей, а все больше разбоем промышлять. Бывало, наша дружина верх брала, бывало, гибла большей частью, но мы с братом уцелели во всех схватках и три лета отходили с Витславом. Чаще, правда, нападали на земли данов, кои к нам ближе. Но свеев, когда замечали в море, всегда старались догнать да на дно пустить, на корм рыбам!

Даже сейчас чувствуется, какая ненависть к шведам живет в сердце Добрана – она то и дело прорывается сквозь обычную невозмутимость в сверкающих глазах, в непроизвольно сжатых кулаках, в интонации. Хорошо хоть, что на службе у Ростислава нет свеев, а то была бы беда!

Между тем Добран продолжил:

– Да, три славных лета отходили мы с Дражко вместе с Витславом, заматерели во множестве схваток, стали искусными воями, ближниками вождя! В схватках всегда защищали друг друга, больше пеклись о жизни братской, нежели о своей. Может, потому и выжили?

Голос варяга дрогнул, и он шумно выдохнул, продолжив свой сказ полминуты спустя – видать, приводил мысли и чувства в порядок. Сердце болезненно сжалось от понимания того, какой на самом деле страшной потерей для Добрана стала возможная гибель Дражко. А при мысли о том, что братья разделились именно по моей вине, становится вдвойне тошно!

– Но потом… Видимо, чаша грехов наших разбойных переполнила терпение Господа. Вышли мы в море по хорошей погоде, а как поднялась ночью буря, так обе ладьи и потонули. Я ведь тогда впервые в жизни взмолился! Слышал на торгах не раз от данов-христиан, что святой Божий Никола Чудотворец в море спасает. Смеялся над их разговорами – нас хоть и крестили саксы, да насильно, против воли, никто веры в Христа в своем сердце не имел. Все больше к Святовиту обращались, Перуну, Ладе… А как дошло до гибели неминуемой, так взмолился я Николе Чудотворцу, прося спасти себя да брата, пообещав, что крещусь по-настоящему и от разбоя отрекусь – и ведь спас нас святой! За обломки ладей ухватились мы, и вынесло нас море на берег наш, недалече от Старигарда. Как в себя я пришел, так в город со всех ног кинулся, брата за собой повел, креститься, говорю, нужно. Дражко, узнав о моей молитве да зароке да кому мы спасением обязаны, согласился – вот тогда и приняли мы по-настоящему Святое Крещение.