Читаем Крест Марии полностью

Пусть моя жизнь уже не будет полноценной. Пусть я больше не познаю любви. Но зато у меня остаются мелкие повседневные радости: неплохая сытная еда. Недавно даже яблоко мне дали. Теплое помещение. Относительно тёплое, но тем не менее. Одеяло и подушка. Калоши. Кусочек мыла. Несколько книг. Изредка свидания с другими людьми. Живыми людьми.

Ну и хватит с меня и этого. Вон у некоторых и того нету.

Нужно быть как Нюра. Радоваться тому, что есть. Нужно научиться получать удовольствие от обычных вещей.

Нельзя быть такой жаднючей жадиной, как я.

Так, слегка успокоив себя, я зажила дальше…

Ну как зажила? Продолжила существование в относительном комфорте.



А затем произошла ещё одна встреча. Женщина. Вера. Точнее – Вера Брониславовна. Немолодая уже. Лет сильно за пятьдесят. Но неожиданно ухоженная. Я спросила, как ей удается. Она улыбнулась улыбкой Моны Лизы и протянула мне сало. Маленький такой кусочек. Почти мумифицированный, но тем не менее это был хоть какой-то, но жир.

– Держи, – сказала она, – вытопи. Положи на трубу с горячей водой. Или лучше выплавь на свечке. Есть у тебя свечка?

Я отрицательно замотала головой.

– Вот, возьми, – она протянула мне небольшой огарок и коробочку спичек.

Я заглянула. Там было две спички.

– Спасибо, – пробормотала я, стараясь справиться с внезапным комом в горле.

– Ничего, – понятливо усмехнулась она. – Это ничего. Не переживай. Все мы когда-то так начинали…

Она ничего не взяла у меня взамен.

– Потом как-нибудь, – покачала головой она. – Когда крепко встанешь на ноги.

Я сглотнула ком в горле.


Крем я сделала. Вытопила сало на водяной бане до последнего миллиграмма. Полученный жир аккуратно собрала в небольшую жестяную коробочку от леденцов монпансье. Добавила туда немного мёда, который я соскребла с лепёшки. Получилась совсем капелька, но всё же лучше, чем ничего. Топлённое сало разделила надвое. Одну часть, в которую я добавила мёд, стала использовать как крем для лица и рук. А вторую отложила про запас. В противоположной части коридора (недалеко от шлюза, через который мы общались), было холодно. Я отнесла туда и поставила в уголочек. Так оно будет в сохранности.

Для милой женщины, Веры Брониславовны, я связала в благодарность носки. Специально выбирала самые красивые ниточки. Когда опять будет свидание – отдам. Выручила она меня конкретно.

Ощущение, когда на иссушенную кожу наносишь крем, пусть и такой вот, примитивный, непередаваемы! Кожа просто впитывала и впитывала крем и никак не могла напитаться. Я сидела с довольным видом и чувствовала умиротворение. Хорошо-то как. Казалось бы, маленькая житейская мелочь. Ан нет, эта мелочь может доставить огромную, почти детскую радость.

Я рассмеялась.

И впервые за долгие месяцы мой смех был искренним и радостным.

Хорошо-то как!



Знаете, как у нас говорят: «Хорошо смеется тот, кто смеётся последним». Есть такая поговорка в Советском союзе. У нас, в Советском союзе. Кстати, начинаю за собой замечать, что стала чаще вспоминать жизнь в Москве, и очень редко – Цюрих. Так вот, еще буквально два дня назад я смеялась от радости, что у меня есть крем и что милая Вера Брониславовна мне за просто так подарила кусочек сала. Мне ведь не сколько даже подарок важен, сколько нормальное человеческое отношение.

А теперь вот – стою и реву в три ручья. Так обидно.

Но буду по порядку.

В общем, сегодня опять был сигнал о стыковке наших крестов. Скажу честно, я так обрадовалась. Собралась, прихватила вещи для обмена, торопливо метнулась к окну и начала с нетерпением ждать, пританцовывая от нетерпения.

Наконец, раздался скрежет – кресты пришвартовались.

Вся в восторженном изнеможении, я практически не могла дождаться, когда же чёртов люк поднимется!

И он, наконец, поднялся.

Но лучше бы не поднимался.

В той, другой келье был человек. Мужчина.

Высокий рост, явно породистое лицо еще хранило следы былой красоты. Увы, так редко можно встретить красивых возрастных мужчин в жизни, а не на картинке киноафиши. Этот как раз был таким. Правда выражение лица было каким-то слащаво-порочным, что ли. Особенно карминно-красные яркие губы. Мне бы насторожиться. Но я всегда не придавала значения всей этой физиогномике и откровенно смеялась над ламброзистами.

И зря.

– Милое дитя, – хорошо поставленным красивым голосом проникновенно сказал он. – Так больно видеть вас здесь, в этом заточении…

От звуков его бархатистого баритона у меня по коже аж мурашки пошли. Ну вы знаете, есть такие голоса, от которых просто млеешь. У Высоцкого, на пример. Женщины меня поймут.

– Как же вы сюда попали? И за какие грехи? – при слове «грехи» я вздрогнула.

Я внимательно посмотрела на него – одет в хороший спортивный костюм, явно подогнанный по фигуре, достаточно подтянут, побрит. Волосы аккуратно подстрижены.

– Как вас зовут? – спросил он.

– М-мария, – пролепетала я каким-то чужим, высоким голосом. – А вас?

Перейти на страницу:

Похожие книги