Крест великой княгини

Лицо у Евграфа Никаноровича и впрямь было сытое, гладкое и благообразное, хотя и не толстое, даже скорее, наоборот, худое, и сам он был худой и длинный, а все равно видно, что не бедствует. И руки вон какие холеные, небось только платочки кружевные своему барину подавал да кофий по утрам, а все остальное время спал да барские объедки подъедал, всякие там куропатки да перепелки. Ванька теперь знает. К ним в Алапаевск мужик один приезжал, как раз с большим начальником товарищем Сафаровым, на подмогу, разъяснительную работу вести. Так вот он в дорогом ресторане работал в юности на побегушках и рассказывал, как буржуи жируют да как над едой изгаляются. Простому человеку и не приснится. Небось этот Евграф тоже у своего хозяина не бедствовал. Но все это Ванька про себя думал, вслух не делился, а, наоборот, отвечал хозяину уважительно, кротко.

– Я этого не знаю. Потому как нас с караулов сняли, когда пришло известие, что побег готовится, и поставили опытных бойцов, – соврал Иван, глядя на хозяина честными глазами.

– Ну-ну, – с сомнением проговорил Евграф Никанорович. – Ладно уж, сегодня переночуешь, а завтра ступай на все четыре стороны. И еще, по нынешним временам в гости со своими харчами ходить надо, – добавил он многозначительно. – Но уж так и быть, по доброте своей накормлю.

И накормил. Жидким чаем и хлебом с луковицей. Ах да, еще кусок сахару выдал.

– На вот, чем Бог послал, – ставя перед Иваном нехитрое угощение, прокаркал Евграф Никанорович. Голос у него был неприятный, звонкий, с хрипотцой, и нелюбезный до ужаса.

Ваньке приходилось пару раз лакеев в Алапаевске видеть, все они были этакими лощеными да услужливыми. А впрочем, может, они с господами услужливые, а с простым народом вот такие вот.

– Ну, поел, что ли, тогда пошли спать уложу, – забирая со стола стакан и тарелку, смахивая в нее со стола крошки, распорядился Евграф Никанорович и повел Ваньку из избы в сени, в тесный чуланчик. Вот ведь гад какой! – Тут переночуешь. Вон тулупчик на гвоздике висит, под себя положишь, а другим тулупчиком прикроешься. Вона тем, что на корзинке лежит. И чтоб до утра не шуметь.

И ушел, подлец, и дверь в избу на крючок запер.

Бросил Ванька тулуп на пол, сел и пригорюнился. Вот оно как. Еще два месяца назад ходил он по Алапаевску, посвистывал, соседи с ним издали здоровались, а теперь? Еле ноги унес!

Еще спасибо братухе, спрятал у себя, не побоялся. А то ведь как белые в город вошли, так и давай хватать всех подряд, а особенно тех, кто Советам служил или просто сочувствовал. Хорошо, маманя вовремя узнала, что сосед их Куликов донос на Ваньку состряпал, что Ванька Романовых охранял и возле Совета отирался. Вот Ванька и успел из дома убежать, огородами, оврагами, да к Петрухе на склады. Тогда брат и посоветовал из города бежать в Екатеринбург. Екатеринбург город большой, Ваньку там никто не знает, а остановиться у кума ихнего посоветовал. Вот и остановился.

Эх, жизнь… Ванька лег на тулуп, поджал под себя ноги. И денег у него совсем нет. Только и осталось что крест романовский.