Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв.

Высокую оценку крестьянским движениям, в частности крестьянским войнам, дали основоположники научного коммунизма. К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что «все крупные восстания средневековья исходили из деревни»^[1]. Ф. Энгельсу принадлежит классический труд о Крестьянской войне 1525 г. в Германии, именно под его влиянием в советской историографии утвердился термин «крестьянская война» по отношению к сильным народным движениям XVII–XVIII вв. В. И. Ленин называл их также гражданскими войнами. «Эти гражданские войны, — писал В. И. Ленин, — проходят через вето историю существования классового общества… Вы все знаете примеры подобных многократных восстаний и в России»^[2].

Как указывал В. И. Ленин, против крепостного права выступало «все крестьянство как целое»^[3]. «Когда было крепостное право, вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство. Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди городских рабочих, но крестьяне все же боролись, как умели и как могли»^[4].

В книге, предлагаемой вниманию читателей, рассматривается история четырех крестьянских войн в России— их предпосылки, ход и характерные черты, особенности, исторический смысл и значение.

Эта книга — дань глубочайшего уважения памяти бесстрашных борцов за лучшую народную долю, которые в эпоху Болотникова и Разина, Булавина и Пугачева бросали смелый вызов гнету и насилию, отступали и погибали, по снова и снова поднимали знамя восстания против угнетателей. Их мужественный пример вдохновлял многие поколения русских революционеров, которые в новых условиях и на новом уровне продолжили и довели до конца борьбу с самодержавием.

ПЕРВАЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА

ПРИЧИНЫ, ПРЕДПОСЫЛКИ

Во второй половине XVI столетия Россию посетило немало иностранцев. Внимательно присматривались они к порядкам и обычаям страны, вызывавшей немалый интерес за рубежом, следили за развитием событий во внутренней и внешней политике, оценивали общее положение государства, ого народа в той весьма сложной и напряженной обстановке, которая сложилась в результате многолетних войн, опричных неурядиц, расстройства хозяйственной жизни и политической борьбы в придворных кругах. Один из современников-очевидцев, Джильс Флетчер, побывал в Москве в 1588 г., несколько лет спустя после смерти царя Ивана Грозного и восшествия на престол его сына Федора. Многое из того, что он описал в книге, изданной через три года в Лондоне, удивило любознательного англичанина. Так, во время длительных переездов он видел немало опустевших сел и деревень; нелегко было жить и крестьянам, и жителям городов — ремесленникам и торговцам: «Купцы и мужики… с недавнего времени обременены большими и невыносимыми налогами». Недовольство охватило все слои населения, террор времени Ивана Грозного вызвал «всеобщий ропот и непримиримую ненависть». В этой обстановке со смертью бездетного царя неизбежно должны были начаться междоусобия; «по-видимому, это должно окончиться не иначе, как гражданской войной»^[5].

Эти наблюдения и оценки не были единичными. Другие свидетельства источников, русских и иностранных, говорят о том же. Из многих причин того мощного взрыва народного протеста, который потряс феодальное государство в начале XVII в., ведущими были, конечно, важные явления социально-экономического характера — изменения в развитии крестьянского и феодального хозяйства, в экономическом и правовом положении трудящихся слоев населения.

В течение XVI в. заметно растет феодальное землевладение и, наоборот, уменьшаются размеры крестьянского землепользования. Исследователи подсчитали, что в ряде владений феодалов, расположенных в центре Европейской России, в первой половине столетия их собственная запашка составляла 14–17 % всех обрабатываемых земель, во второй же половине — 40–50 %, т. е. выросла примерно в три раза. С другой стороны, уменьшаются, и очень заметно, размеры крестьянской запашки; так, у монастырских крестьян того же района она сократилась за вторую половину века на 40 % (с 7, 8 четвертей на один крестьянский двор в 1556–1569 гг. до 4,8 четвертей в 1576–1600 гг.). За то же столетие ставки государственных налогов выросли в 30 раз!^[6] Высокой степени достигла задолженность крестьян. Феодалы, занимавшиеся ростовщическими операциями, обогащались за счет должников, закабаляли их. Крепостных крестьян они часто переводили без их согласия из одного имения в другое, совершали на них сделки, захватывали их имущество.