– Эй, а где поздравления будущему молодожёну? – он как опытный кукловод с нарочитым недоумением огляделся по сторонам, проверяя, осмелится ли хоть кто-нибудь оспорить верность его действий. Разумеется, спорить с Кингстоном, репутация которого давно шла впереди него, не посмел бы никто, а потому, как по команде раздались громкие аплодисменты и нестройный хор голосов выразил надежду на то, что Дерек наконец-то остепенится и как положено настоящему мужчине обзаведётся счастливой и многочисленной семьей. В ответ на что он подозвал свою спутницу и к общему ликованию впился в её губы крепким поцелуем. И всё бы ничего, если бы не то обстоятельство, что при этом он не спускал пристального взгляда с моего лица, на котором вслед за удивлением, красноречиво проявилось отвращение.
Господи, и как я вообще могла связаться с этим абсолютно неразборчивым в связях кобелём?
Испытывая острое желание дать понять этому супермену, что меня не волнует ни он, ни его отношения с другими женщинами, я повернулась к Теду и прошептала ему на ушко, чем бы мне сейчас хотелось с ним заняться, в ответ на что он счастливо расхохотался и, подхватив меня на руки, понёс к ожидающему автомобилю.
* * *
Поглощенная попытками доказать бездушной родне, что, несмотря на их желчь, всё равно безгранично счастлива, я не заметила, как изменился в лице Кингстон, стоило нам выехать за ворота. Его будто подменили. Самоуверенный наглец, постоянно бесивший меня своими язвительными замечаниями и колкостями, исчез, а вместо него сейчас стоял человек, взгляд которого выдавал не присущую ему растерянность и глубоко затаённую грусть.
Всё ещё сжимая в руках злосчастный букет, он не отрывал взгляда от лимузина молодожёнов, сопровождаемого ужасным грохотом волочащихся за ним по земле десятка жестяных банок в соответствии с нелепой традицией, зародившейся еще в средневековой Франции и именуемой «charivari» (что в дословном переводе означает шум, какофония), до тех пор, пока он не исчез из виду. Очнулся лишь тогда, когда почувствовал, что кто-то силой пытается вырвать букет из судорожно сжатых пальцев.
Переведя непонимающий взгляд на девицу, сопровождающую его на сегодняшнем торжестве, он поразился решительности написанной на ее обычно скучающем лице в то самое время, как она настойчиво тянула на себя многострадальный букет.
– В чём дело, Анна? Что ты делаешь? – он сделал шаг назад, на всякий случай заведя руку с букетом себе за спину.
–Дерек, милый, как можно быть таким безрассудным? Зачем тебе понадобилось поднимать этот веник? Дай его сюда… ну же…– девушка сделала очередную попытку отобрать у спутника цветы. – Выброси это немедленно! Я слышала, – Анна понизила голос до едва различимого шепота, – что еще в младенчестве на невесту навели порчу, и она приносит несчастье каждому, кто оказывается поблизости от нее. Бедный жених! Говорят, что он обречён…
Это было уже слишком! Дерек не выносил глупых людей. Единственная идиотка, безумные выходки которой он к своему огромному удивлению готов был безропотно терпеть, только что уехала в сопровождении не внушающего доверия гнусного типа с пустыми глазами и приклеенной к лицу фальшивой улыбкой, который самым непостижимым образом сумел полностью подчинить ее своей воле, отчего она, презрев угрозы родителей, решилась связать с ним свою судьбу.
Как она могла?! Как можно быть настолько безрассудной, чтобы связаться с человеком, от которого даже на расстоянии веяло угрозой?
Холодно кивнув озадаченной его странным поведением спутнице, он, по-прежнему сжимая в руке смертельный трофей, ни слова не говоря и не попрощавшись с гостями, направился в сторону припаркованных машин, и уже через пару минут, взревев мощным двигателем, его мотоцикл понесся в сторону противоположную той, в которую уехали мы с Тедом.
Моё уязвлённое самолюбие наверняка было бы удовлетворено, если бы я знала, с какой злостью он жал на газ всякий раз, когда перед его глазами возникал образ хорошенькой невесты в объятиях ненавистного жениха.
Одному Богу известно, каких усилий ему стоило присутствовать на сегодняшнем фарсе, именуемом свадьбой, и не выдать себя с головой расквасив нос дражайшему молодому супругу, торжествующему победу, женившись на самой богатой наследнице побережья. Зря! Дерек мстительно ухмыльнулся, представляя, как вытянется его лицо и исчезнет мерзкая ухмылочка, когда он узнает, что отец невесты выполнил свою угрозу и лишил непокорную доченьку наследства. Интересно, будет ли он по-прежнему утверждать, что безумно влюблен, когда узнает, что его жена беднее церковной мыши?
ГЛАВА 4
Утро новой жизни началось со звонка отцовской секретарши, официальным тоном сообщившей, что мистер Рональд Пламмер приглашает свою дочь мисс Джозефину Александру Пламмер и её супруга мистера Теодора Николаса Броуди на встречу, которая состоится ровно в два часа пополудни в его офисе, расположенном на самом последнем этаже Пламмер Тауэр.