Крёстный сын

-- Не сочти за наглость и хвастовство, но при моей внешности у меня никогда не возникало такой необходимости. Некоторых приходилось уговаривать, особенно немногочисленных девственниц, но большей частью дамочки сами были очень не прочь.

-- Да ты, я смотрю, настоящий грозный... трахальщик!

-- Ты сама меня испортила, -- на лице Филипа появилась с самого начала очаровавшая девушку улыбка. -- Когда такая женщина набрасывается на тебя как изголодавшаяся львица, это здорово повышает самооценку!

-- Старик прав: язык у тебя хорошо подвешен, -- засмеялась она.

-- Старик не знает и никогда не узнает всего, что я могу им делать.

Она уже познакомилась с этим талантом своего любовника и при упоминании о нем тут же ощутила желание, но решила закончить расспросы.

-- Неужели ни одна тебе не отказала?

-- Случалось, но редко. Только если леди была в кого-то сильно влюблена.

Тут пришла очередь Ив презрительно фыркать.

-- Это ты к чему? -- удивился Филип.

-- Хорошо, что ты упомянул про это, -- сказала Ив. -- Сразу хочу на всякий случай предупредить тебя, чтобы потом не портить приятные моменты.

-- Да о чем ты? -- по-прежнему не понимал он.

-- Не сочти за наглость и хвастовство, -- язвительно улыбаясь, начала Ив, -- но при моей внешности и, как выяснилось, уникальной способности удовлетворять самые большие члены, думаю, в наших с тобой отношениях когда-нибудь наступит момент, когда ты начнешь смотреть на меня щенячьими глазами и объясняться в любви. -- К ее неудовольствию Филип ничего не сказал и даже, как ей показалось, слегка покраснел. -- Сразу прошу: не вздумай никогда оскорблять таким вульгарным образом мои умственные способности. Все эти красивые разговорчики придуманы, дабы задуривать головы и без того не очень умным людям.

-- Ты действительно так считаешь?

-- О Боже, неужели ты, ты! -- веришь в эту чепуху?

-- Полагаешь, любви не существует? Я-то никогда не влюблялся, но видел, как мой отец любил мою мать.

-- Почему же он тогда тебя не любил?

На лице Филипа отразилась такая растерянность, что у Ив сердце защемило от жалости. Она придвинулась к нему, хотела поцеловать, но он отстранился.

-- Не надо, поцелуи -- проявление любви.

-- Только не между мужчиной и женщиной! Там это -- проявление страсти, привязанности или жалости.

-- Вот уж жалости мне от тебя точно не нужно!

-- Фил, ведешь себя как ребенок, которому сказали, что Новогоднего Деда и фей не существует. Прости, если обидела тебя, я не хотела. Можешь любить меня, если получится, только, пожалуйста, не говори мне об этом и не жди, что я когда-нибудь признаюсь тебе в том же, -- она остановилась, ожидая ответа, но Филип молчал. -- Я не могу верить в то, чего не вижу и не чувствую. Я верю в материнскую любовь, в любовь к Богу, жизни, сущему миру, к прекрасному, в братскую любовь, наконец. Но отношения между мужчиной и женщиной никак не подпадают под это определение.

-- Что же это, по-твоему, удовлетворение скотских инстинктов, как считает твой отец?

-- Нет, удовлетворение естественных потребностей организма, таких же, как голод и жажда. Плюс, если повезет, страсть, желание.

-- Почему ж ты не могла удовлетворить эту свою потребность с кем угодно, а ждала, пока не появился я? Хотелось страсти?

Ему почему-то очень не нравились ее рассуждения.

-- Сам ты, между прочим, не проявлял разборчивости, -- усмехнулась она. -- Я же ценю себя высоко и считаю, что нет смысла есть отбросы, пока не встанет угроза голодной смерти. -- Девушка снова стала серьезной. -- Ни один мужчина до тебя не пробуждал во мне подлинного желания. Желание было, но абстрактное. При виде конкретных претендентов оно тут же исчезало. Так что до твоего появления я доставляла себе удовольствие сама. Было очень неплохо, -- Ив лукаво улыбнулась.

-- Ты ценишь себя высоко и лишаешься девственности с преступником, швалью, как выразился твой отец? -- спросил он с иронией.

Его раздражало спокойствие, с которым она говорила о чувствах, хотя ее слова насчет разожженного им желания оказались приятны.

-- "Преступник", "шваль"... -- повторила она пренебрежительно. -- Не прибедняйся! Вы прекрасно знаете себе цену, ваше высочество, герцог Олкрофт... или предводитель... Как тебе больше нравится? -- она снова улыбнулась.

Он пожал плечами, подумав: "Ты могла бы называть меня хоть Жеребцом, если б я был уверен, что небезразличен тебе", но вслух произнес, ехидно ухмыльнувшись:

-- "Любимый" вполне подойдет.

Она расхохоталась.

-- Надеюсь, я поняла тебя правильно, и это была шутка.