Крестом и булатом. Вторжение

Чеченцы с облегчением сбросили на землю тяжелые рюкзаки со взрывчаткой. Дневной переход по горным тропам вымотал их до предела. Пятеро тут же прикурили заранее приготовленные «косяки», и в воздухе распространился сладкий запашок тлеющей анаши. Двое присосались к фляжкам, а один отошел в сторону, на ходу расстегивая штаны, и скрылся за кустами.

Шарипов развалился прямо на земле и закинул руки за голову.

Теперь, когда они приблизились к шоссе на расстояние прямой видимости, оставалось только ждать. Может, день, а может – и неделю. Как повезет. У его отряда было задание минировать дорогу накануне прохода по ней колонны федеральных сил и ждать подкрепления. Точную дату не определили, все зависело от информации, которую со дня на день должен был сообщить источник в штабе Объединенной группировки.

Бахтияр оглядел отдыхающих бойцов.

Больше половины из них были еще юнцами, впервые вышедшими на настоящее боевое задание. Трое, хоть и участвовали в боях этой и прошлой войны, ничем особенным себя не проявили. Как, впрочем, и сам Шарипов. Но Фаттх решил, что именно Бахтияр более всех достоин возглавить группу подрывников. Возможно, потому, что двадцативосьмилетний чеченец из Гехичу был самым старшим в группе из воспитанников араба и меньше всех остальных баловался наркотиками. К тому же у Шарипова были довольно влиятельные родственники в чеченских диаспорах Турции и Саудовской Аравии, которые перечисляли крупные суммы на освободительную борьбу и напрямую поддерживали Абу Джафара и Аль Фаттха. Назначение Бахтияра маленьким, но все же военачальником, являлось данью уважения ко всему тейпу. А в среде «волков ислама» такие нюансы значат гораздо больше, чем истинные успехи воина на поле брани. Важно не то, что из себя представляет воин, а сколько в его роду «эмиров» и какого они уровня. О военных достижениях потом можно что нибудь придумать, сочинить красивую легенду о неравной битве против целого полка федералов и небрежно огладить винтовку с сотней зарубок на прикладе. Все равно никто проверить не сможет...

Ахмед вышел из за кустов с довольной улыбкой на покрытом клочковатой бородой лице и принял из рук младшего брата папироску с коноплей.

– Э, ты не всю бумагу израсходовал? – осведомился крепыш из Аргуна, разрывая фольгу на плитке белого швейцарского шоколада.

– Не боись, – Ахмед ловко перебросил собеседнику наполовину распотрошенный Коран в мягкой обложке, – на всех хватит...

Бахтияр недовольно поморщился.

Правоверные называются!

Жрут русскую водку, в лагере смотрят по спутниковому телевидению шведские порнофильмы, о молитве вспоминают только тогда, когда в отряд приезжает кто нибудь из шейхов, подтирают задницу вырванными из Святой Книги страницами. За подобное в Иране или в Египте забили бы камнями. А здесь ничего, проходит. Война все списывает. Благочестие выказывают только тогда, когда на них направлены объективы телекамер.

Ахмед выпустил из ноздрей густые клубы дыма.

– Хороший «план»! – похвалил он брата. Абдула Бицоев гордо насупился.

* * *

Главный редактор «Новой газеты»[16] Дмитрий Мюратов поставил свою подпись на гранках политологической статьи Елены Афанасенко, где та прославляла выскочившего из полугодичного небытия Григория Яблонского, и отодвинул бумаги в сторону.

В последние месяцы все складывалось как нельзя лучше.

Июльские арест и внезапное освобождение из под стражи медиамагната Владимира Индюшанского только подогрели интерес читателей к проблемам свободы средств массовой информации. Если бы этого конфликта не было, то его следовало бы спровоцировать. Тираж псевдооппозиционных изданий вырос, редакцию захлестнул вал писем от возмущенных читателей, корреспонденты «Новой газеты» стали желанными гостями на различного рода ток шоу и там в полной мере смогли высказать свои претензии к ныне существующей власти. А с ростом популярности газеты поднялись расценки на рекламу и проплачиваемые политиками заказные материалы.

Мюратов перевел взгляд на Билятковскую с Бледноцерковским.

– По лагерям беженцев готов материал? А то Темирбулатов уже звонил, интересовался...

Президент Ингушетии был одним из крупнейших спонсоров московского таблоида. Часть из исчезающих в черной дыре «оффшорной зоны» денег Аслан Темирбулатов отдавал на поддержание своего имиджа в средствах массовой информации, и оттого любые разумные претензии к усатому генералу, внешне смахивающему на опереточного латиноамериканского диктатора, превращались в «политическое дело», якобы имеющее цель опорочить честное имя лидера второго по численности вайнахского народа.

Темирбулатов первым из губернаторов осознал важность дружбы со столичной прессой и не скупился.

– В следующем номере выйдет, – зевнула Анна, – показания очевидцев сделали, осталось подбить документики.