Крестоносец

Караван — полтора десятка возов плюс дюжина кнехтов охраны — как и говорила Лиина, тронулся в путь еще засветло — купцы явно собирались добраться в Дерпт до наступления темноты… если такое вообще было сейчас возможно. Впрочем, в саму крепость Ратникову и не нужно было — добраться до узкого, соединяющего озера, пролива, а там — вдоль озера или, наняв лодку, — к Нарве-реке.

Никто из купцов особенно не интересовался, кто такой их новый спутник и по каким делам едет, видать, Лиина шепнула кому надо что надо, вот и не приставали — побаивались задавать лишние вопросы орденскому брату — именно так его ушлая девушка и представила.

Обильных дождей в эту осень — не говоря уж о лете — не было, да и подморозило — возы ехали хорошо, ходко. Везли, как определил любопытный Ратников, в основном хлеб — зерно в мешках — да бочки с медом и воском. Торговцы были псковскими, некоторые полностью поддерживали немцев, другие — не особо, а большинству же было абсолютно все равно, какая в их городе власть, лишь бы блюла спокойствие горожан, не драла семь шкур да не мешала торговать и получать прибыль. Даже возчики, обычно большие любители почесать языками, в пути переговаривались довольно вяло, политические темы вообще не трогали, предпочитая обсуждать местные дела да всякие слухи.

Миша тоже спросил — не слыхали ли про русалку, что набилась в любовницы к какому-то тевтону?

Оказывается, слыхали, но не от псковичей — об этом случае одно время говорили в Дерпте, правда, что был за рыцарь и что за русалка, ни возчики, ни купцы толком не знали. В Дерпте нужно было расспрашивать, в Дерпте, бывшем Тарбату — древнем городище эстов, в 1030 году захваченном Ярославом, много-много лет спустя прозванным «Мудрым». Ярослав назвал город своим христианским именем — Юрьев, но вот в это время Юрьев был Дерптом, форпостом крестоносцев ливонской ветви Тевтонского Ордена. Бывших меченосцев, короче.

Несмотря на небольшие размеры каравана, никто по пути купцов не тревожил. То ли нигде поблизости крупных шаек не было, а мелкие несколько смущала даже та охрана, которая имелась, то ли просто все боялись Ордена, контролировавшего местную торговлю.

Как стало смеркаться, караван вышел к озеру, к тому самому, узкому его месту, куда и надобно было Ратникову. На склоне пологого холма маячили деревенские избы.

— Йыига, — силясь выговорить непривычные звуки, обернулся возница. — Там заночуем… не успеем до ночи в Дерпт.

Михаил пожал плечами — Йыига, так Йыига, ему, честно сказать, было все равно — лишь бы в этом селении нашлась лодка (хоть какой утлый челнок), да хватило бы оставшихся монет ее арендовать или купить.

Хозяин постоялого двора (а по совместительству — и староста деревни) — высокий худощавый эст с немецкими именем Карл — встретил гостей приветливо, но без особых любезностей. Не лебезил, не кланялся, особо ничего не выспрашивал, лишь поинтересовался числом лошадей и кнехтов. Купцы тоже не проявляли никакого интереса ни к старосте, ни к его белесым дочерям-подросткам, что тут же занялись размещением прибывших и приготовлением пищи. Видать, и те и другие давно были друг другу не в новинку. Кроме Ратникова — на него девчонки явно заглядывались, особенно одна… длинная, как коломенская верста, белоглазая, с белесыми, как у молочного поросенка, ресницами. Нет, вообще-то она была ничего, симпатичная и даже вполне… Но с Лииной, конечно, никакого сравнения!

Она подкараулила его во дворе, почти сразу после не очень-то изысканного, но сытного — каша, печеная рыба, кисель — ужина. Сказала, что зовут ее Айна, что сейчас покажет место, где ночевать… Показала… В собственной постели, в небольшой пристройке, летней и сейчас довольно прохладной, если не сказать более. Вот вместе и грелись под одеялом из волчьих шкур. Ратникову не хотелось обижать девушку отказом, к тому же подобное поведение в здешней лесной глуши, похоже, было делом обыденным, во всяком случае, староста — если Айна, конечно, была его дочь — не проявлял ну совершенно никакого волнения или там, нездорового любопытства.

По-русски девушка говорила так же плохо, как и — надо полагать — по-немецки, ее же родную речь Миша, естественно, не понимал. Впрочем, тут нечего было и понимать, и так невооруженным взглядом видно…

Ничего не говоря, Айна усадила гостя на ложе и быстро, без всякого намека на стеснение, скинула юбку… рубашку…

Тощай! Ай, тощая!

Хотя, если по-другому сказать — фотомодель! И на личико ничего, приятственная…

— Ну, иди сюда, — улыбнувшись, Михаил привлек к себе прыгнувшую под одеяло девчонку. — Забеременеть не боишься?

— Цто? Цто? Ах, нет… Хочу!

Вот такие, однако, дела — хочет.

Михаил неожиданно для себя распалился не на шутку, быть может, потому, что девчонка эта оказалось полной противоположностью Лиине… и чем-то неуловимо напомнила ему Машу. Нет, чувства стыда и неловкости Ратников не испытывал — ну, разве что только намеки — не то было на дворе время.