Крестоносцы на Востоке

О тяготах крестоносцев во фригийской пустыне выразительно рассказал Альберт Аахенский, нарисовавший жестокие муки, которые переносили от жажды мужчины и женщины. Хронист описал происходившие сцены в грубо натуралистических тонах: "Многие беременные женщины, с запекшимися губами и пылавшими внутренностями, с сосудами всего тела, истомленными от невыносимого жара солнечных лучей и раскаленной почвы, разрешались на виду у всех и бросали новорожденных на том же месте… Иные несчастные, оставаясь подле тех, кого они произвели на свет, корчились на проезжей дороге, забыв всякий стыд и все сокровенное, от ужасных страданий, причиняемых упомянутой жаждой… Посреди равнины валялись мертвые и полуживые младенцы… Мужчины, изнемогая от обильного пота и чрезмерной жары, еле шли с раскрытыми ртами и хватали прозрачнейший воздух, дабы уменьшить жажду". От нее умирали не только люди, но околевали и "соколы и другие ловчие птицы, составлявшие утеху знатных и благородных, прямо в руках несших их; и даже собаки, приученные к достославному охотничьему искусству, подыхали таким же образом от мук жажды в руках своих хозяев".

Нелегко приходилось в такой обстановке греческим проводникам: их все больше подозревали в предательстве.

15 августа 1097 г. крестоносцы достигли Икония (спустя несколько лет он станет столицей сельджукского султаната). Здесь была сделана остановка на неделю: крестоносцев стали косить болезни. Оазис, который являла собой эта местность, вполне подходил для отдыха и восстановления сил ратников. Затем армия пустилась в дальнейший путь. Близ Ираклии Боэмунд нанес еще одно поражение сельджукским эмирам, войско которых вновь поджидало здесь крестоносцев, видимо, в расчете на то, что удастся заставить их свернуть в горы Тавра — в этом случае владения самих сельджуков остались бы не затронутыми нашествием франков. Смелый натиск Боэмунда рассеял эти намерения: сельджуки вторично отступили. Одержав победу возле Ираклии, военачальники позволили себе небольшую передышку и решили поохотиться.

В сентябре главные ополчения крестоносцев направились от Ираклии на северо-восток Малой Азии, через Кесарию и Коману, чтобы, обойдя горную цепь Антитавра, выйти к Марашу. Этот путь рекомендовал командующий византийским отрядом Татикий. Он преследовал цели, продиктованные политическими интересами империи: попытаться вернуть под ее власть армянских князей, которые лишь номинально числились в вассальном подчинении далекого от них Константинополя. Главари крестоносцев последовали совету Татикия, поскольку указанная им дорога была все же менее опасной по сравнению с другой, хотя и более короткой, проходившей горами Тавра и ведшей через киликийские и сирийские горные проходы прямо в долину Оронта, к Антиохии. Это была очень узкая и в дождливое время года труднодоступная трасса. К тому же местности, по которым она проходила, находились во власти сельджуков, тогда как в областях, отправиться по которым советовал Татикий, жили армяне, христиане по вероисповеданию.

Некоторым крестоносцам совет византийского командира пришелся не по вкусу: они помнили коварство Алексея Комнина при взятии Никеи и, постоянно подозревая греков в новых изменах, принялись действовать по-своему. Приблизительно 10 сентября Танкред с сотней норманнских рыцарей и двумястами пеших воинов отделился у Ираклии от главной армии, покинул ее лагерь и круто повернул на юг, к Киликийским воротам. Несколькими днями позже его примеру последовали Бодуэн Булонский, Бодуэн Ле Бург и другие лотарингские рыцари, примерно 500 всадников, вместе с которыми отправилось еще и около 2 тыс. пехотинцев.

В армянской Киликии Танкред и Бодуэн Булонский вступили в ожесточенную распрю из-за г. Тарса. Вначале граф Бодуэн довольно цинично предложил Танкреду совместно напасть на этот христианский, хотя и находившийся тогда под владычеством сельджуков, город и, разграбив его, разделить добычу, которую там удастся захватить: "Ворвемся туда вместе и ограбим город, и кто сможет получить больше — получит, кто сможет больше взять — возьмет" — так пишет норманнский Аноним об их замыслах. Однако из этих разбойничьих замыслов ничего не получилось. После того как сельджуки, вышедшие было из города навстречу крестоносцам, были отброшены и ночью бежали прочь, а христианское население города открыло ворота Танкреду и его норманнам, Бодуэн, увидев на башнях знамена соперника, потребовал, чтобы город был передан ему. Разъяренный норманнский авантюрист вынужден был уступить — численность его рыцарей сильно уступала двухсполовинойтысячному отряду булонца. В Тарсе утвердился Бодуэн, которого вскоре поддержал прибывший в порт Лонгиниаду флот морского пирата Гинимера Булонского: экипаж судов состоял из датчан, фламандцев и фризов. Гинимер принес вассальную присягу Бодуэну и был поставлен правителем Тарса. Пиратская армада стала первым флотом крестоносцев.