Крестовый отец

– А что запись?! – Голос звучал громче всех предыдущих, побывавших в эфире. – Я тебе не такой запись дам! Фильм в бане с дэвками про кого хочешь сниму…

Камера, лихорадочно заметавшись, отыскала разевавшего глотку. Лицо кавказской национальности.

– Харчо, – сказал Шрам.

– Харчо, – повторил депутат. – Любитель садистского порно, снятого с натуры. Поговаривают, собрал у себя солидную видеотеку из чеченских кассет, на которых расстреливают наших парней, заложникам отрубают пальцы и отрезают уши. Предпочитает пытать своих штрафников собственноручно.

– Харчо. – Талалаев давно о себе не напоминал. – В девяносто четвертом внаглую наехал, хотел Морской вокзал под себя подмять. Стенки изрешетил, аквариумы побил. Секретаршу Юлю покалечил. Но потом отлетел очень далеко.

– Я тебе сто свидетелей куплу! – пообещал напоследок Харчо.

И тут Вензель задал всем людям очень правильный вопрос:

– А зачем Шраму клепать на Трубача, зачем к нам выходить с предъявой? Вот ты, Трубач, кое-что должен «Венком-капиталу», а еще и в обидках на Шрама за комбинат нефтеразливной. Про то всем известно. Эдик Русев, у которого Шрам комбинат из рук вырвал, с тобой, Трубач, корефанился. Тебе он толику американских денег обещал. Шрам на тебя зуб иметь не должен, он свое получил, а вот у тебя, Трубач, зуб на него больной.

– Вензель не подводит, – сказал Праслов.

На подсуживание Вензеля они рассчитывали крепко. Потому что нет никакого смысла Вензелю нынче топить Шрама. Старая галоша надеется через Шрама добраться до эрмитажных списков – полумифических документов с компрой на половину городских чинуш. Типа, кто в застойные годы руки об продажу за бугор шедевров пачкал. Отсюда на сегодняшний день Шрам ему нужен живым и не слишком изувеченным.

И еще кое на кого они ставили. И пора бы этой ставке сыграть. Пока, чего уж кривить душой, предъява к Трубачу смотрелась щупло и вшиво. Но если их расчет на одного человечка оправдается…

– Шрам в Виршах сидит, а это от города далеко, – как всегда, стал подпевать Вензелю Жора-Долото. – Шрама в город не пустили бы, а из города чего ж не поехать периферию захватывать. То есть я к чему. К тому, что Шрам не дурной, чтоб на трубачевский кусок хавалку раскрывать.

– Может, у них личные терки? – выдал предположение некто, оставшийся за кадром.

Шрам решил, что самое время ему вмешаться.

– Я вам, люди, еще одно сказать хочу. Жуф про Павла говорил. Так то, типа, ординарец, как Петька при Чапае. Он повсюду Трубача сопровождает. И сейчас должен околачиваться где-то на тесемочке.

– Дожидается, – заверил Багор, который вместе с Петро и Жуфом стоял на фоне морской волны, и потому в кадре смотрелся весьма романтично.

– Ну-ка, ну-ка. Давайте его сюда. Я с ним сам поговорю, – промурлыкал Вензель. – Очень уж меня разлюбопытило, кто кого изобидел. Сходи-ка, Балык, с людьми Шрамовыми. Жаль, Клима Сибирского с нами нет, вот он запутан разбирая, равных не зная.

«Эх, – подумал Шрам, – в тему было бы сейчас рассказать правду про Клима, да дела „угловые» рано пока на людей выносить».

Дожидаясь возвращения Балыка, режиссер переключил телевнимание на Трубача. Благодаря его улыбке можно было картинку на экране принять за рекламу зубных паст всех скопом.

Зубы, как коричневый цвет кожи и мясистый нос, достались Трубачу от его папани, студента Техноложки, уроженца Габона. И реально человек был трубачом, когда-то дудел на трубе в бандах с приставкой джаз. Теперь же он контролировал треть бензоколонок в городе, и его бензиновому бизнесу очень не помешал бы нефтеперерабатывающий комбинат в Виршах. А кому он помешал бы, с другой стороны?

Привели Павла и подвели к Вензелю.

– И ты подойди. – Вензель вынул ладонь из кошачьей шерсти и поманил пальцем Жуфа.

Павел достал платок, вытер пот со лба. Его ладонь удостоилась крупного плана. На большом пальце не хватало фаланги.

– Узнаешь его? – Вензель показал Павлу на Жуфа. – Ну, ты повспоминай пока, соколик, и меня послушай. Врать мне не смей. Врать людям не смей. – Старикан не отпускал глаза Павла из своих гадючьих глаз. – Ты – человечек подневольный, с тебя спрос за исполнение приказов невелик. А вот за вранье спросится сполна. Так что ты надумал? Узнаешь вот этого рядом с тобой или нет? Не слышу?

– Узнаю, – выдохнул Павел.

– Опаньки! Готово! – Спортолюбивый депутат, сжав края табурета ладонями, сделал «уголок», – Я ж тебе говорил, чтоб Вензель да не развел!

– Вот теперь Жуф получит, что просил. – Шрам потянулся к сигаретам. – Ствол и патрон.

А потом Павел выложил все. Заглотила акула крючок – всей акуле пропасть.