Кричи громче

Полный оборот, и мы замираем друг напротив друга. Долгий непрерывный зрительный контакт. Максимальное повышение пульса. Выше, чем в сальсе. А потом… наши бесстыжие глаза одновременно соскальзывают ниже. Короткий затянутый миг изучаем друг друга.

…тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…

Свет выключается. Где-то наверху с протяжным гулом завершает свою работу электрогенератор.

Узкое пространство кабины заполняет тишина. Только из крана монотонно капает.

Кап, кап, кап, кап…

Взлет внутренних показателей. Смертельно-опасная кардиограмма.

Нужно дышать.

Дышать.

Дышать…

Пространство разрывает судорожный вдох Ярика. Он кладет на мою талию ладони и притягивает к себе.

Вдыхаю и я…

Наше дыхание соединяется. Тотчас повышает частоту и высоту.

Соприкасаемся.

– Ах-х-р-р-р… – издаю нечто непонятное, на последнем звуке стуча зубами.

Жар, влага, чувственное трение кожи об кожу, ноющее жжение сосков… В кромешной темноте перед глазами вспыхивают разноцветные краски. Так странно…

Кап, кап, кап, кап…

– Если это неизбежно… – дрожащие пальцы соскальзывают по крепким плечам Яра. – Если это неизбежно, люби меня.

Его губы находят мои. Дыхание окончательно теряется.

Глава 22

Ярослав

Кап, кап, кап, кап…

Едва ее касаюсь, кровь в кипучую лаву преобразуется. Гонит по венам густым жгучим потоком. С треском пережигает нервные соединения. Пульсирующими толчками забивает мышцы, заставляя их наливаться и тяжелеть. Весь организм такой энергией заряжает, я сам, как дизель-генератор, выдаю электричество.

Подключайся, Манюня…

Шарахает током. С треском. С искрами. Киловаттами по воздуху. Резонирует по телу гудящей вибрацией.

Привлекаю Машку ближе, как всегда хотел, кожа к коже. Ее сиськи скользят по моей мокрой груди, и у меня внутри как будто катастрофический горный обвал случается. Закидывает по самое горло. Не знаю, как дышать получается. По факту просто слышу, что этот жизненно важный процесс продолжается. По телу волнами сходит дрожь. Мышцы простреливает тягучими судорогами.

Темно. Беспроглядная тьма.

Кап, кап, кап, кап…

Чувствую запах. Точечно улавливаю движения. Поглощаю короткие голосовые звуки.

Титова. Моя идеальная святоша. Моя Машка.

Она, она, она…

Набрасываюсь на ее рот, как одержимый. Целый день ведь об этом думал. Представлял и накручивал извращенные фантазии, как целовать буду.

Её. Мою Марусю Титову.

Впиваюсь в сочную плоть, ощущая, насколько сильно сама Машка дрожит. От обрушившегося на нас чувственного шока: это и поцелуй, и тактильный контакт.

Отбивает с треском друг от друга. И тут же притягивает. Примагничивает так, мать вашу, без крови не отодрать.

Пытаюсь себя тормозить. Не гнать процесс слишком нахраписто и стремительно.

Пытаюсь, сука…

Пытаюсь…

Не могу терпеть. Ползу ладонью по спине, стискиваю шею сзади. Отрываясь от губ, напираю на святошу, пока к стене не отбрасываю. Втискиваю в кафель бедрами и нагло обхватываю свободной рукой грудь.

Столько мечтал об этом…

Не верю, черт возьми…

Не верю…

Сжимаю и с зарождающимся глубоко в груди урчанием то ли стону, то ли рычу. Матом выражаюсь. Точнее, перемешиваю грязную ругань со священным именем моей Титовой и нетерпеливо шарю пальцами по ее соску.

Ни хрена не соображаю просто. Ни хрена…

Святоша вздрагивает и трясется вся. Трясется, мать вашу…

– О Боже, Ярик… О Боже…

– Тебе приятно?

Хочу, чтобы было. Впервые думаю о том, что именно сделать. Не для себя, для девчонки. Для моей Маруси…

Дорвался, бля… Дорвался…

Собираю мысли в кучу, но для анализа не хватает ресурсов.

– Да… Мне очень… очень приятно… Она болит… – надсадно стонет, как прилежная ученица описывая свои ощущения. – Болит, когда ты прикасаешься… Все внутри скручивает… Но это настолько… настолько восхитительно… кричать хочу…

– Кричи… Давай… Не сдерживайся, Манюня…

– Подожди… Подожди… – бормочет очень быстро, перехватывая мое запястье. Судорожно вдыхает и отпускает, побуждая продолжать: – Еще…

Я больше не думаю. Просто делаю. Наклоняю голову и захватываю губами торчащий сосок. Титова хаотично дергается из стороны в сторону. Вскрикивая, инстинктивно отбивается.

– А-а-а… Ярик… – по плечам меня лупит, избегая слишком острых ощущений. – Да-а-а… Еще…

Удерживаю свою «недотрогу» руками и бедрами. Не успевая анализировать, как именно они двигаются и с какой целью, практически обездвиживаю Машку. Не давая пошевелиться, жестко всасываю тугой комок, пока ее высокое рубленое дыхание не срывается на громкий крик.

– Ярик… О Боже… Ярик… Яр-р-р…

Кладу руку на внутреннюю сторону бедра и, медленно продвигаясь, заставляю раздвинуть ноги шире. Титова то ли в страхе, то ли, напротив, в ожидании разительно притихает. Но ненадолго. Стоит мне остановиться, подталкивает, провокаторша:

– Пожалуйста, Ярик…