Крик орла

К этому, безусловно, стоит добавить и все остальные изменения в обществе, из которых наиболее значительным событием этого века, вероятно, является глобальное изменение мировой зкономической системы. Понуждаемые финансовыми соображениями оставить заботы материнства и домашнего хозяйства и зарабатывать на хлеб вместе с мужьями, многие женщины оказались вынужденными приобрести мужские качества, никогда прежде не считавшиеся необходимыми. Да и мужчине пришлось приспособиться к тому, что его супруга больше не является только женой и матерью его детей, превратившись в коллегу в тех областях, которые ещё недавно казались исключительно мужской вотчиной. Зато социальные условности приспосабливались к изменениям достаточно медленно, так что успокаивающие рамки, когда-то достаточно чётко разделявшие мужские и женские обязанности, и наши дни безнадёжно устарели. Стоит ли удивляться, что нынешние мужчина и женщина уже более не уверены в том, кому из них надевать брюки, а кому — женское платье?

Сегодня женщины повсеместно начинают признавать, что быть женщиной — значит быть кем-то большим, чем просто домохозяйкой и фабрикой младенцев. Потому-то они начали бороться за свои права (хотя, общаясь с непознанным

, они не слишком ясно представляют себе, каковы в действительности эти права). Реагируя на всё при помощи «внутреннего чувства», подсказки которого часто невозможно конкретизировать, сегодняшние женщины отчаянно пытаются распространить своё послание по всему миру, находящемуся во власти мужской логики. В результате женщины приходят к выводу, что мужчины услышат их только тогда, когда они сами усвоят принципы рационально-логического мышления. Но такой подход лишь превращает женщин в «мужчин второго сорта», чья рациональность нередко вступает в противоречие с действительными чувствами. Из этого нетрудно понять, почему женщин так часто обвиняют в том, что они сами не знают, чего хотят, и в том, что дела у них иногда расходятся со словами.

Мужчины же, с другой стороны, нервничают по поводу требований, которые выдвигают им женщины; они совсем не уверены в том, чего именно от них в действительности хотят, и чувство неуверенности делает мужчин ещё более агрессивными и упрямыми. Слишком часто мужчина ошибочно предполагает, что женщина, которая собирается с ним заговорить, делает это сообразно его пониманию мужской логики. В результате мужчина неизбежно приходит к нежеланию слушать женщину по той причине, что она-де говорит бессмыслицу. Такое поведение мужчины ещё больше усугубляет ситуацию, поскольку, какими бы ни были аргументы против, глубоко внутри, инстинктивно, каждая женщина знает: мужчина связан с известными потому вести её вперёд должен именно он! Вот почему, когда мужчина в отчаянии воздевает руки со словами «женщину невозможно понять!» или упрямо не желает разобраться «в её женской логике», женщина становится либо сердитой и настойчивой, либо отчаянно пытается ещё глубже вникнуть в мужскую логику.

Всего этого можно было бы избежать, если бы только мужчина и женщина признали, что, несмотря на своё единство, они тем не менее совершенно различны.

ПРИРОДА ЖЕНЩИНЫ СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ИЗ ГЛУБИНЫ СВОЕГО ЕСТЕСТВА ЖЕНЩИНА ВЫНОСИТ НА ПОВЕРХНОСТЬ ОСКОЛКИ НЕПОЗНАННОГО. ПРАКТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ЭТИХ ОСКОЛКОВ В ФИЗИЧЕСКОМ ПЛАНЕ — ЗАБОТА УЖЕ МУЖЧИНЫ. ПОТОМУ ЧТО ИМЕННО ОН ОБЛАДАЕТ СПОСОБНОСТЬЮ ЛОГИЧЕСКИ ОСМЫСЛИТЬ ТО, ЧТО ИНТУИТИВНО ПОЧУВСТВОВАЛА ЖЕНЩИНА. ДЛЯ ЭТОГО МУЖЧИНА ДОЛЖЕН ПРИМЕНИТЬ СВОЮ СПОСОБНОСТЬ ЧУВСТВОВАНИЯ К ТОМУ, ЧТО ДАЛА ЕМУ ЖЕНЩИНА. — ТАКИМ ОБРАЗОМ ОН СМОЖЕТ СЛЕДОВАТЬ ЗА НЕЙ, РАСПОЗНАВАЯ ПРАКТИЧЕСКУЮ ПРИМЕНИМОСТЬ ЕЁ ДАРА. ИМЕННО ТАК, СОВМЕСТНЫМИ УСИЛИЯМИ, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА СОСТАВЛЯЮТ КАРТУ НЕПОЗНАННОГО.

Приведённый выше афоризм в более графической форме изображает тот процесс разумного сотрудничества

, который должен был бы существовать в отношениях мужчины и женщины. Поскольку женщина — существо непознанного, её вряд ли можно считать настоящей женщиной, если ей приходится одновременно быть рациональной, ибо рациональный разум связан лишь с известным

. Чтобы человек мог полностью охватить непознанное, он должен проникнуть в него исключительно в качестве наблюдателя, т. е. без всякой потайной мысли о том, чтобы интерпретировать непознанноев терминах известного.