Крик орла

Единственный способ преодолеть чувство недостойности — достичь того глубокого и искреннего смирения, которое лишено осуждения, хотя в свете трезвостивсё становится совершенно ясным. Другими словами, воин должен честно взглянуть на самого себя, увидеть себя таким, каков он есть, не пытаясь скрыть свои недостатки или осуждать свои действия — физические, эмоциональные и мысленные. Это одна из сложнейших в мире задач, и она требует полной безжалостности, так как то, что мы видим в жёстком свете

трезвости, всегда приводит нас в замешательство.

Среди нас нет ангелов; взгляд в зеркало беспристрастности неизбежно вызывает возникновение опустошающего чувства вины. И всё же только в такой момент возникает возможность достичь подлинного смирения, если только человек способен воспринимать взаимосвязанность всего живого. Если в этот миг воин сможет честно взглянуть на самого себя и, без какой-либо ненависти к себе, смирится с тем, что он действительно достоин жизни — хотя бы потому, что жив до сих пор, — чувство стыда и вины вытесняется подлинным ощущением смирения. Это ни в коем случае не означает, что воин оправдывает своё прошлое; скорее, в этот момент истины он понимает, что лишь благодаря своему прошлому смог стать воином.

Стыд ни на каплю не исправит нашей вины; никакие сожаления не способны обратить время вспять, однако пытаться в ужасе отвернуться от своего прошлого означает сделать его тщетным и бессмысленным. Настоящий воин никогда не сделает ничего подобного по той простой причине, что его уважение к жизни слишком велико. К примеру, если нам приходится убивать, чтобы добыть пищу, мы должны по крайней мере уважать дух растений или животных, которые отдают свою жизнь, чтобы продолжали жить мы. Аналогично, если мы способны познать ценность жизни, только переступив через окружающих, наш долг заключается в том, чтобы с уважением относиться к духу тех людей, которые пострадали по нашей вине, позволив нам чему-то научиться. По этой причине отказ постичь истину о своих действиях в прошлом представляет собой на самом деле презрительное отношение к жертвам всех тех, кто помогал нам на нашем пути, то есть неблагодарную жестокость, основанную на постыдном чувстве собственной важности.

Считающие себя высокодуховными люди впадают в ту же ошибку, что и те, кто считают себя недостойными жизни. Возвышать себя столь же нелепо, как и мириться с чувством неполноценности и пытаться каким-либо образом отстраниться от жизни. Стремление стать диктатором так же безумно, как и желание быть нищим — независимо от того, выпрашиваем мы деньги, признание или любовь.

Любое подобное поведение основано на том, что люди не способны принять себя такими, какими они являются. Они не распознают своей подлинной природы и предназначения в жизни и вместо этого считают, что должны стать кем-то другим. Поступая так, они отворачиваются от жизни и от своей подлинной судьбы. Такие люди никогда не поймут смысла смирения, так как они индульгируют в чувстве собственной важности, корни которого глубоко погружены в жалость к самому себе.

Единственный способ, с помощью которого можно научиться мириться с самим собой, заключается в видении жизни в её подлинном свете и признании того, что, поскольку нам позволили ходить по этой Земле, мы должны принять на себя ответственность за боль, увечья и убийства и таким образом познать ценность жизни. Так постановила сила— эта истина действительно совершенно ужасна, но ей присуща и непостижимая красота. Воина, который обнаружил эту истину и сам постиг её, переполняет всепоглощающее ощущение благоговения, поскольку благодаря этому знанию он всем своим существом познаёт само содержание и предназначение жизни.

Благодаря ясному пониманию взаимозависимости, взаимодействия и взаимосвязанности всего живого, воин способен ощутить любое существо, которое тем или иным способом соприкасалось с его жизнью, словно каждое из них дотягивается до него и вновь прикасается к сокровенному центру его существа. В его памяти снова всплывают давно забытые воспоминания о тех, кто отдал свою жизнь, чтобы он мог жить, о тех, кто пострадал от его рук, пока он неумело продвигался в своём обучении. И всё же при полном знании взаимосвязанности всего живого у воина никогда не возникает ни критического отношения, ни осуждения — только глубокое понимание того, что все формы жизни должны пройти по одному пути. Признавая это, воин без тени сомнений понимает, что должное признание лишено осуждения, и впервые в своей жизни он испытывает подлинный покой.