Криминальные рассказы [сборник]

— Я привез к вам, Аркадий Францевич, мою постоянную клиентку, госпожу X. (и он назвал фамилию московских купцов-миллионеров). Госпожа X. обратилась ко мне за юридической помощью в деле, где я лично, увы, бессилен что-либо сделать; но я предложил ей посоветоваться с вами: быть может, вы найдете способ вывести ее из неприятного, чтоб не сказать больше, положения. Все необходимые сведения г-жа X. вам подробно изложит. Не откажите сделать все, что можно. А теперь позвольте мне вас оставить. — И он, распрощавшись, исчез.

Предо мной в кресле сидела довольно полная женщина, лет сорока с хвостиком, и, глядя на меня, приятно улыбалась.

— Я к вашим услугам, сударыня!

— Ох, господин Кошко! Дайте набраться духу, ведь дело-то уж больно необыкновенное.

И, передохнув, посетительница принялась рассказывать. Говорила она не торопясь, растягивая по-московски гласные, с тем едва уловимым оттенком известной уверенности в себе, что присуща обычно очень богатым людям.

— Семнадцати лет я вышла замуж, прожила с мужем больше двадцати и вот третий год вдовею. Женой я была честной и верной, родила пятерых детей, вырастила их и теперь от старшего сына имею уже внучат. По смерти мужа я дела не забросила, занялась и фабрикой и коммерцией и еще увеличила наши обороты. Семью свою держу в страхе Божием и повиновении. Дети меня уважают и любят и с каждым моим малейшим желанием считаются, словом, могу сказать, — пользуюсь всеобщим респектом. До прошлого года все шло как по маслу, всем я была довольна. Одно лишь стало тяготить меня, — хоть и совестно посвящать вас в мои бабьи дела, да что поделаешь, — в данном случае это совершенно необходимо. Ну словом, коротко говоря, затосковала я по друге. По пословице хоть и говорится: «Сорок лет — бабий век», однако стукнуло мне и сорок, а старости в себе я не чувствовала; впрочем, вся наша порода такая! Я сказала себе: что же? ты свободна, богата, детей подняла и пристроила, не грех подумать и о себе! Я стала искать да выбирать. Связаться с каким-нибудь молокососом — не хотелось. Я понимала, что в мои годы искренне не привяжешь к себе молодого человека, да и знаете, какая нынче молодежь! Начнет выуживать деньги да стращать скандалами, а для меня тайна в этом деле — прежде всего. Не дай Бог до детей дойдут слухи — это мне хуже смерти! Думала я, думала да и сошлась наконец со своим духовником, отцом Николаем В. Мой выбор может показаться странным, но отец Николай как раз был подходящим человеком: вдовый, тихий, скромный, неболтливый. Хоть красотой особой и не отличался, но мужчина был все же ничего себе. Опять-таки любви я и не искала, да и не верю в нее. Слава богу, всю жизнь прожила, пятерых детей имею, а что такое любовь — и не знаю! Для наших встреч я сняла в Лоскутной гостинице постоянный номер в две комнаты. Хозяином гостиницы в то время состоял некий бразильский подданный; я знавала его и раньше. Все шло хорошо, и отцом Николаем я была вполне довольна. Как вдруг случилось несчастие. Приехали мы с ним как-то в Лоскутную, прошли в наш номер. Я подошла к зеркалу и стала развязывать вуалетку и снимать шляпу. Отец Николай прошел в следующую комнату.

Сняв шляпу, я позвала его, он не ответил. Я позвала еще раз — опять молчание. «Да что это, отец Николай, оглохли вы, что ли?» — сказала я нетерпеливо. Но отец Николай упорно молчал. Тогда я прошла к нему в комнату и в ужасе остановилась на пороге: на полу, на ковре у кровати лежал он с раскинутыми руками и запрокинутой головой. «Отец Николай, отец Николай! Что с вами, голубчик! Очнитесь, придите в себя!» Я принялась его тормошить, подносила к носу английскую соль, смачивала виски одеколоном, вливала в рот валериановые капли, всегда имевшиеся при мне в сумке, кричала в ухо: «Отец Николай, высокопреосвященный вас требует!» Все было напрасно, и вскоре похолодевшие руки и посиневшие ногти убедили меня в его смерти. Знаете, я женщина неробкая, теряюсь нелегко, но, сознаюсь вам откровенно, на этот раз растерялась совершенно. Что делать? Как быть? Стала ломать себе голову: потихоньку удрать? — но это не спасет меня, так как хозяин гостиницы знает и посвящен в тайну наших свиданий, причем молчание его хорошо мною оплачивалось; как назло, он видел нас сегодня входящими в гостиницу. Если удрать, то, пожалуй, хуже будет: не только связь моя получит по городу огласку, но еще, чего доброго, заподозрят меня в убийстве и отравлении отца Николая. Долго я мучилась, не зная, как быть, и решила наконец позвать хозяина. «Это сам Господь покарал тебя, старая грешница!» — сказала я себе и вышла в коридор.