Криминальные сенсации (Часть 1)

Среди всех сведений и предположений, противоречивших друг другу, одно оставалось неясным, как и прежде: имел ли этот Матушка право на возмещение ущерба, или он, несмотря на все свое богатство, был мошенником?

Поскольку задание детектива состояло в том, чтобы прояснить эти сомнения, и поскольку его на это толкало собственное чутье, Йозеф Хабли за свой счет, что ни в какое сравнение не шло с общей суммой причитавшегося за выполнение этого задания гонорара, отправился в Вену, чтобы лично увидеть владельца завода Сильвестера Матушку.

Хабли не повезло. В доме № 9 на Хофгассе, в котором жил Матушка, была только его десятилетняя дочь Габриелла! Ее отец в каменоломне, сказала она и назвала адрес: местечко Традигист близ Санкт-Пельтена.

Детектива ожидали новые сюрпризы. Оказалось, что каменоломня уже несколько лет не функционировала, и принадлежала она совсем не Матушке, а некой баронессе Форго-Юнг. По каким-то причинам, не известным баронессе. Матушка в апреле арендовал этот заброшенный карьер, за что платил каждый месяц сто пятьдесят шиллингов. На вопрос, для чего это нужно, не мог ответить и мастер-взрывник Вейнерт. Матушка нанял его тоже в апреле, хотя никаких взрывов не производилось. Тем не менее мастер исправно получал жалованье, и ему этого было достаточно. Он принялся обстоятельно рассказывать Хабли:

— Сначала все выглядело так, будто он собирался возобновить работы на каменоломне. Из окружного управления в Санкт-Пельтене господин директор получил журнал регистрации взрывных работ и другие необходимые для этого бумаги. Да, я даже привез ему из Веллерсдорфа, с завода взрывчатых материалов, двадцать килограммов экразита и сотню запалов. Но камень мы здесь не подрывали, так, только немного пошумели.

Хабли в волнении спросил:

— Как это пошумели? Расскажите подробнее.

С наивным простодушием мастер-взрывник ответил:

— Ну да, господин директор сказал мне, что ему на своем чугунолитейном заводе нужно взорвать старую фабричную трубу, которая находится в аварийном состоянии. Я специально для этого достал газовые трубы, затем распилил на метровые куски и наполнил экразитом. Потом мы их взрывали в каменоломне. Господин директор хотел с помощью пробных взрывов установить, сколько экразита ему нужно, чтобы взорвать фабричную трубу.

Йозеф Хабли был слишком взволнован, чтобы слушать дальше этого размеренно говорящего человека. Мысли лихорадочно проносились в его голове. Криминалистическое расследование крушения возле Биаторбади определило, что рельсы взорвали посредством метровых железных труб, похожих на газовые, наполненных экразитом. А этот странный, в высшей степени подозрительный арендатор каменоломни Матушка втихомолку изготавливал здесь такие заряды и даже опробовал их действие.

С трудом сохраняя спокойствие, Хабли с деланным равнодушием спросил у мастера-взрывника:

— Ну и что же? Взорвал-таки господин директор трубу?

Мастер Вейнерт и не подозревал, насколько важным могло быть то, что он собирался ответить. Он сначала не спеша набил свою трубку, закурил ее, подумал какое-то время и наконец сказал:

— А вы знаете — нет, мне только сейчас пришло это в голову. Десятого сентября я должен был поехать на чугунолитейный завод, чтобы помогать при выполнении взрывных работ. Однако за день до этого господин директор позвонил и попросил передать мне, что он должен срочно поехать в Будапешт, и с тех пор он больше не давал о себе знать…

У Хабли теперь оставался один-единственный вопрос к мастеру-взрывнику:

— Скажите, господин Вейнерт, эти трубы, наполненные экразитом, еще здесь? Мог бы я на них взглянуть?

Мастер покачал головой:

— Их господин директор еще раньше захватил с собой…

Было три часа утра, когда частный детектив Йозеф Хабли вернулся в Будапешт. И хотя он уже более шестидесяти часов был на ногах, не сомкнув за это время глаз, он тут же сел за свой старомодный письменный стол, чтобы зафиксировать на бумаге объяснение катастрофы близ Биаторбади. Написанное им той ночью и направленное префекту полиции Будапешта заявление гласило:

"Касательно поиска злоумышленника, устроившего крушение скорого поезда № 10 в ночь с двенадцатого на тринадцатое сентября 1931 года на железнодорожном виадуке Биаторбадь.