Криминальный мир. Испытание

Смолоду Борис привык не давать волю фантазии в питании, всегда брал что-нибудь хорошо ему известное. Сказывался образ жизни в прошлом профессионального спортсмена: если будешь экспериментировать с едой, то в какой-то момент, особенно соревновательный, это дорого может обойтись. Поэтому взял большую чашку американо и большой круассан, типичный продукт для Парижа, хотя и нетипично внушительных размеров. Уселся в уютную глубь кафе, куда, впрочем, слегка доходил свет из окна. Шарма добавлял легкий красно-коричневый свет от светильника. Борис чувствовал полную расслабуху. То, что надо. Сел через столик от двух девушек, негромко, но увлеченно беседовавших друг с другом по-английски. Девушкам лет по двадцать пять, не больше, сразу отметил Борис. Обе вполне симпатичные, одна, черненькая – особенно. Даже не просто симпатичная, а красотка, как будто произведенная на свет специально, чтобы удивить и порадовать мир! Бывший спортсмен мгновенно оценил четкие, вполне развитые формы девушки. Прическа милая, почти как у Мирей Матье, только уши видно, за которые девушка время от времени непринужденно закладывала прядки волос. Правильные небольшие ушки. И черты лица правильные, некрупные, как и надо для девушки. Личико овальное, довольно бледное, насколько можно было рассмотреть при неярком свете. Волосы черные, с красноватым отливом, хотя, возможно, это от светильников. Черненькими же, как угольки, глазками она несколько раз взглянула на Бориса, разговаривая с подругой. Или, по крайней мере, Шкаренкову так показалось. Одета она была в брючный костюм светло-синего цвета, какой-то нестрогий, показалось Борису. Наверное, потому что хорошо подчеркивал достоинства фигуры: и высокую небольшую грудь, и изгиб бедра, на которые бы любой мужчина не мог бы не обратить внимание. Обратил и Борис, неважно, что женат…

Штамп в паспорте был, но Шкаренков был почти уверен, что брак оказался неудачным… Вторая девушка была «тоже ничего», но Борис, что называется, «не запал» на нее. Может быть потому что его сознание было уже поглощено ее более симпатичной подружкой? А так, если бы она была одна, вполне могла бы понравиться. Тем более что была хорошо сложенной, стройной блондинкой, к тому же с виду натуральной. Одета в цветастое платье с небольшим разрезом на груди. Она что-то со сдерживаемым темпераментом говорила своей черненькой собеседнице на английском языке, Борису даже показалось, убеждала.

Шкаренков прислушался:

– Ничего он тебе не сделает, да и зачем ему это надо! Помнишь, у него похожая ситуация с Эльзой сложилась. И ничего, говорят, отпустил. Я слышала, она теперь в Бельгии живет, как ни в чем не бывало.

– Моника, откуда у тебя такая информация, кто все это тебе рассказал?.. Кому-то точно известно, что она в Бельгии?.. Может быть знаешь, кому, чтобы я могла поспрашивать? Или где она может быть? Между прочим, если бы было все в порядке, Эльза бы из этой Бельгии давно уже позвонила, да и прежде чем уехать, попрощалась бы по-человечески, оставила бы координаты, мы же были подругами!.. Ну, сама подумай! Помнишь? Мы и сейчас подруги, согласна? Да и что ей делать в этой Бельгии? Она же немка! У нее в Мюнхене родители… А на меня Виктор и долг, и неустойку повесил, как и предполагалось, по договору выплатить его надо немедленно… И все официально, вот так получается. Неофициальные добрые отношения закончились, остались только официальные злые бумаги. Если не расплачусь, то он заберет квартиру, заплатит копеечную компенсацию и адьё! – брюнетка аккуратно прикладывала платок к глазам. Слезы выступали сами, помимо ее воли.

– Не переживай, Мила, простит он тебе этот долг дурацкий, все будет хорошо, – блондинка убеждала, но, судя по выражению ее лица, была далеко не уверена в том, в чем сама же пыталась уверить подругу.

Борис прислушивался, жуя круассан и запивая его кофе. Вкуснятина какая, надо будет сюда заглядывать иногда…

– Простит? Вряд ли. Думаю, прощение – это не про него. Все шло к конфликту, который просто был неизбежным. Теперь я это понимаю… Да и больше того! Есть подозрение, что он все спланировал! Чувствую, что Виктор – такой человек, все слухи о нем – правда, как я могла так ему верить… Ну, ладно, Моника, я тебя уже не могу задерживать! Ты уже опаздываешь на работу, – Борис отметил, что черненькая говорит с каким-то знакомым акцентом.

Блондинка заглянула в небольшой серебристый айфон:

– Да, Мила, побегу, извини, мне действительно уже пора. Будем на связи! Пока!

– Хорошо, Моника, на связи!

Расстроенная девушка проводила подругу глазами и, как показалось Борису, как-то жалобно взглянула на него. Взяла чашечку, раза в четыре меньшую, чем у Бориса, допила остывший кофе, причем слеза капнула, ему показалось, прямо туда, в чашечку. Шкаренкову стало ужасно жалко черненькую, смолчать и просто так «отпустить» девушку он не мог.