Кристаль

Инспектор все чаще начинал с сожалением вспоминать о Бьорне, чьих заслуг в этом деле не мог не признать. Он догадывался, что Бьорн отнюдь не вышел из игры и, воспользовавшись тем, что теперь имеет в своем распоряжении достаточно времени, в одиночку пытается проникнуть в тайну рун. Йохансен перечитал отчеты, но обнаружил в них лишь несколько новых деталей странного и страшного преступления. Один из самых свежих отчетов медэкспертов свидетельствовал даже о том, что в стиральные машины были засыпаны стандартные дозы порошка и добавлен кондиционер для смягчения белья.

Тихий щелчок привлек его внимание. Ну конечно, опять эта француженка со своим фотоаппаратом! Он не заметил, как она вошла. Анжела ему решительно не нравилась, но в то же время он понимал, что она не могла быть убийцей. Так же как и Здоровяк: пятьдесят туристов засвидетельствовали, что в ночь «большой стирки» Имир возил их во Фредрикстад. Так что на данный момент оставалось только обшаривать мусорные корзины…

Для выполнения одного небольшого поручения шефа Йохансен на четверть часа отлучился. Он ничто так не любил, как эти небольшие миссии-сюрпризы — безопасные и в то же время могущие дать важные результаты.

Вот и на этот раз он вернулся в ресторан словно окрыленный — все беды в мире не могли бы сейчас омрачить его торжества. Заметив, с каким видом он вошел, Крагсет прервал очередной допрос и направился к помощнику; вдвоем они скрылись за густой стеной искусственной тропической растительности.

— Вы были совершенно правы, комиссар! — возбужденно зашептал Йохансен. — Мне даже не понадобилось перерывать весь номер, я нашел целую стопку этих записок — на французском, естественно, и, очевидно, более или менее недавних. На тетрадных или блокнотных листках, на отдельных листках писчей бумаги и… на рекламных проспектах отеля.

— То есть ты не обыскивал комнату?

— Нет, все эти записки лежали на письменном столе и на ночном столике. Я ничего не тронул.

— Не думаю, что…

— Позволю себе настаивать… Это похоже на стишки или детскую песенку… совсем как…

Внезапный шум заставил Йохансена прерваться. Он и старший комиссар всмотрелись в заросли пластиковых растений. Ничего особенного как будто не случилось — по крайней мере, здесь, — но, кажется, остальные их искали. Через какое-то время торопливо подошел полицейский с радиотелефоном в руке:

— Междугородный вызов, комиссар. Это Бьорн.

Крагсет уже протянул руку к телефону, но внезапно отдернул ее, словно обжегшись:

— Поговори ты, Йохансен.

Инспектор в замешательстве взял трубку. Он с отрешенным видом слушал своего бывшего начальника: тот был настолько возбужден, что говорил не умолкая, и Йохансену не удавалось вставить ни слова. Бьорн требовал Крагсета, но тот так и не пожелал взять трубку. Наконец разговор завершился.

— Ну что? — спросил Крагсет.

— Сказал, что скоро прилетит. Требует, чтобы вы к нему заехали.

— Бьорн летит на самолете?!

— Невероятно, но факт.

— Откуда?

— Он не сказал.

— Он в своем репертуаре… Вечно какие-то дешевые секреты!..

В тишине ресторана послышался резкий скрип кресла. Тренерам, очевидно, хотелось размяться. Йохансен заметил, что Имир куда-то исчез. Но тут из-за дверей кухни послышался звон кастрюль, а вскоре оттуда появился довольно улыбающийся Здоровяк с большим бумажным пакетом, наполненным провизией, в одной руке и с большой мороженицей — в другой. Затем он попросил у полицейских разрешения поехать домой. Если им понадобится транспорт, пусть позвонят ему заранее. Добираться сюда ему полчаса.

Крагсет вопросительно взглянул на помощника. Тот кивнул, но внезапно гном спохватился, сказав:

— Одну минуту… Мне еще нужны твои услуги.

И знаком приказал тренерам сесть. Потом решительно повернулся к Альберу и совершенно неожиданно для всех заявил:

— Я хочу, чтобы ты спел свою… песню.

Внезапно оказавшись в центре всеобщего внимания, Альбер покраснел.

— Какую песню? — пробормотал он.

— Гимн, — перевел Имир после соответствующего пояснения комиссара.

Альбер испытывал примерно такое ощущение, как если бы оказался голым, в одних лишь спортивных туфлях, на лужайке парка Принцев.

— Ну, это не то чтобы гимн, — залепетал он, — это так, для нашего узкого круга… для стариков… просто шутка… a joke!.. И потом, без музыки…

— Пой! — вскричал Крагсет по-французски.

— Давай, француз, пой! — вторил ему Йохансен, притворно нахмурив брови.

Итак, перед всем разнородным сборищем Альбер запел прерывающимся слабым голоском свою оду мажореткам (Имир переводил, что успевал):