Кристальный пик

— Пф-ф, — засмеялся Кочевник спустя минуту, снимая маску. — Какой из меня Медвежий Страж, издеваешься?

— Я не прошу тебя стать им. Это просто подарок. Используй, как талисман или доспех. Туда, куда мы скоро отправимся, защита не будет лишней…

— Да понял я. Возьму, ладно. Все равно надоело лбом стрелы ловить, так хоть головную боль не заработаю.

Отдать Кочевнику маску Первого берсерка казалось мне таким же правильным, как быть ему верным другом после всего, через что он прошел ради меня, Сола и нашего мира. Вернувшись в замок вместе с ним, порядком пьяным и продолжающим сыпать охотничьими байками, я долго думала, кому же отдать маску Совиного Принца, но так и не смогла решить. Вернее, не смогла признаться себе, что вовсе не хочу ее никому отдавать.

— Гектор сказал, что к завтрашнему утру все будет готово.

— Завтрашнему? — переспросила я рассеянно, вырванная из мыслей.

Солярис вздохнул, стойко терпя все мои прикосновения к его старым ранам — благо, новые не появлялись на нем вот уже четвертый день. Сначала, как и обычно, я промыла их настоем из диких трав, дабы размягчить жесткую корку, которой те покрылись, и дать дегтярному бальзаму, нанесенному после, как следует пропитать изувеченную плоть. Затем я сшила серебряной иглой края тех разрезов, которые все еще не стянулись — опытным путем мы выяснили, что так Солярис исцеляется быстрее. Благо, шить его плотную кожу оказалось не сложнее, чем штопать гобелены вместе с весталкой в детстве. Оттого там, где еще позавчера я продевала тонкую нить, сегодня уже ничего не осталось, кроме темно-лилового следа, похожего на синяк. Может, уже завтра Солярис действительно будет в полном порядке, как и обещал мне…

— Ты ведь помнишь, какой завтра день, Рубин? — спросил он осторожно.

— Ах, Солярис… Хотела бы я забыть.

Я промыла руки в кувшине, развязала хангерок за ширмой и, переодевшись, забралась к Солярису в постель. Впервые он остался ночевать в моих покоях, а не я в его башне, ибо именно сюда должен был нагрянуть Мидир в сопровождении хускарлов, когда все начнется. В окне, над угасшим алтарем Кроличьей Невесты, парили драконы. Их маслянистые тени проскальзывали внутрь комнаты, заслоняя свет от солнца, склоняющегося к верхушкам рубиновых деревьев вдалеке. Казалось, кто-то разлил по коврам чернила. То драконы летели на юг к землям Фергус, чтобы уже к завтрашнему полудню утопить предателей в их крови и расплавленном золоте.

Минули те две недели, что были даны хирдам на подготовку к войне, а мне — к встрече со своей судьбой. Ведь сразить Керидвен — лишь половина дела. Ни ярлскона, ни ее вёльвы, которых, по доносам разведчиков, насчитывалось порядка тысячи, не пугали меня. Пугала лишь пустота, что могла прийти за всеми нами.

«Клетка Принца продержится и столетия, но коль позовешь того, кто заточен в ней…»

Я поклялась Волчьей Госпоже, что не бывать этому, и честно гнала все мысли о Селене прочь, чтобы поддерживать крепость замков на той клетке. Я не вспоминала бездушные глаза и холодные фарфоровые руки, привлекающие меня к себе так, будто он имел на это хоть какое-то право. Не питала надежд, что эта проклятая древняя сила, в которой я против воли находила отклик своей, поможет мне сберечь отцовское наследие. Не говорила о нем и не произносила его имени. Плененный, Селен должен был пленником и оставаться. «Сначала смерть врагов, затем — смерть пустоты. Одно не должно ни мешать, ни помогать другому», — повторяла я себе каждый раз, когда в сердце закрадывались сомнения.

Сначала смерть врагов, затем — смерть пустоты. Одно не должно ни мешать, ни помогать другому.

Не должно…

— Руби.

Лицо Сола выглядело изможденным, а золото глаз не таким ярким, как прежде, но он все равно привстал на локтях и навис надо мной, когда я не отозвалась с первого раза. Руки Сола вдруг оказались по обе стороны от моей головы, вминая когти в бархатные подушки, и сердце, гулко бьющееся в правой части его обнаженной груди, ударилось о грудь мою, когда он опустился сверху.

Тяжелый. Сильный. Красивый. Сквозь смятый хлопок ночной рубашки — единственного, что разделяло наши тела — Солярис казался еще тверже и горячее. Я запустила пальцы ему в волосы, которые сама же и расчесала перед тем, как мы улеглись. Запах огня и мятного чая осел у меня на губах вместе с его дыханием.

— Обещаю, не умрешь ты юнцом, — прошептала я с усмешкой, мягко толкнув Соляриса на соседнюю подушку, чтобы он перестал удерживать вес на согнутых локтях и опустился обратно на постель. Кончики ушей его тут же порозовели, а сам он, неуклюже завалившись, забормотал что-то невнятное о том, что не мыслил ничего дурного и всего лишь хотел поцеловать меня перед сном, не больше.