Кристальный пик

— Кто мой покровитель? Хм, даже не знаю… Раньше я бы указала на Кроличью Невесту, но, кажется, после всего, что Совиный Принц сделал для меня, такой ответ будет нечестным. Возможно, теперь он мой покровитель и есть. Странно это, когда боги выбирают тебя, а не ты их.

Я развернула двадцатую по счету карту, самую старую из найденных разведчиками еще в закоулках катакомб. Выцветшая по краям и неровная, она была начерчена в форме круга, за который картографы действительно некогда принимали наш континент. Углядев, как я пыхчу в нерешительности, Тесея потянулась ко мне через стол с блестящими от любопытства глазами. Пусть и не по своей воле, но она оказалась отличной слушательницей, и, кажется, хотела побыть ей снова. В конце концов, мои истории о проклятии, сиде и предначертанной судьбе были для нее лишь захватывающими сказками. Потому, глубоко вздохнув, я позволила себе поведать ей еще одну:

— В нашу последнюю встречу Принц предупредил, что ничего не кончено, что Красный туман по-прежнему представляет опасность… Но ни он, ни злобный Старший дракон так и не появились. Хоть Солярис и считает, будто это дает нам право упокоиться и жить своей жизнью, мне кажется, все с точностью наоборот. Ведь если бог пророчит опасность на горизонте, разве можно ему не верить? Я должна отыскать Кристальный пик и Совиного Принца, раз он так повелел. Но теперь еще и эти ярлы…

Я вовремя одернула себя, вспомнив, что ребенку двенадцати лет вряд ли интересны политика и мои душевные метания. Взяв с тарелки последнюю дольку, я повернулась и протянула угощение Тесее, но не обнаружила ее рядом. Оставив свой стул, она уже стояла по другую сторону стола, прямо у изображения Кипящего моря, на берегу которого раскинулся туат Дану.

Палец ее указывал на холмы за Лугом.

— Тебе интересно, что там? — догадалась я, и Тесея опять кивнула. — Сплошь зеленые просторы, крутые и каменистые. Из-за своего рельефа они и пустуют. Там только одинокие вёльвы селятся, отшельники или охотники, в то время как почти все города Дану расположены вдоль берега Кипящего моря. Туат этот вообще крайне необычен… Мало того что драконам там поклоняются чуть ли не больше, чем богам, так и сказки о сидах именно оттуда родом. Весталка рассказывала, что наши боги якобы в Дану когда-то и жили и что там по сей день колодец есть, упав в который ты попадешь в Надлунный мир…

Я запнулась. Кристальный пик, сид и Дану. А что, если…

Тесея вскинула на меня вопросительный взгляд. Но раньше, чем я успела все обмозговать и рассказать ей, пламя свечей всколыхнулось от порыва ветра: в зал друг за другом вошли мои советники.

— В чем дело?

— Беда нагрянула, драгоценная госпожа, — произнес Мидир, и впервые со дня отцовских похорон я видела его в парадной броне из сыромятной кожи и посеребренной стали. — Мы получили весть из Немайна…

Не дожидаясь, когда тот подберет подходящие слова, Солярис выступил вперед.

— Восстание, Рубин, — сказал он. — Немайн и Фергус объявили Дейрдре войну.

2. Между верой и вербеной

Каждый подъем в небо был песней, которую хотелось слушать снова и снова, даже если давно выучил ее наизусть. Ни одна лютня не могла издавать такой чувственной и проникновенной мелодии, как драконьи крылья, режущие воздух у тебя за спиной. Ни одна тальхарпа не разносилась настолько далеко, как рокот драконьего рыка в облаках. И ни один сладкоголосый бард не погружал тебя в транс настолько глубокий и чудный, как это делала высота, когда ты мог увидеть спины птиц, парящих под тобой, и зарождение утра задолго до рассвета.

Именно поэтому перед каждым полетом с Солом я трепетала, как перед самым первым, растирая мурашки на дрожащих от предвкушения руках. В этот раз мурашки тоже были, но не приносили и толики удовольствия. Ведь, застегивая на голенях ремни летного костюма, я впервые отправлялась не в путешествие, а на войну.

Сердце, налитое тяжестью от осознания происходящего, давило на ребра, почти физически мешая мне наклоняться и завязывать сапоги. Казалось, если я присяду хоть на минуту, то уже никогда не заставлю себя подняться. Такая дурнота была плохо мне знакома, а потому почти не поддавалась контролю. Сначала я спутала ее со страхом, но нет — тот разливался по телу холодом, а не огнем, душил, а не жег. Чувство, пожирающее меня изнутри, было куда темнее. Я поняла, что именно испытываю, лишь когда шла к башне-донжону, и хускарлы на постах приветствовали меня, громко смыкая щиты, как немое обещание защищать наш дом до конца.

Это и впрямь был никакой не страх — это была ярость.

Почему подобное снова происходит со мной? Почему я снова обязана защищаться? Почему мир снова на грани раскола? Почему нет никого, кто справится со всем вместо меня? Почему не существует молитв, которые призвали бы пламя и справедливость? Почему, почему, почему…

— Драгоценная госпожа, вы идете на поводу ущемленной гордости. Что, если так они пытаются выманить вас?