Кристальный пик

Я щелкнула языком и отодвинула мешки подальше, когда кошка, вдруг поймав потянувшийся со сквозняком запах, начала лизать и покусывать наши припасы прямо сквозь холщовую ткань.

— Моя мать поможет вам в поисках сида, — сказал Дайре неожиданно, и я подняла к нему лицо, но удивления не высказала. Осведомленность Дайре больше не производила на меня никакого эффекта. Я давно выучила, что он никогда не упустит возможности сунуть свой нос туда, куда не просят. Тем более в родных пенатах, где он был хозяином всему — и тайнам в том числе.

— Значит, Солярису все-таки удалось убедить ее?

— Нет. — И, когда мои брови все же поползли вверх, Дайре удовлетворенно улыбнулся. — А вот мне — да. Солярис проницателен, но до меня ему далеко. Не говоря уже о том, что Мераксель — моя мать. Родители вечно считают, будто знают своих детей лучше них самих… Но, по правде говоря, все наоборот: это дети знают все о своих родителях.

— Спасибо, — Я оставила в покое мурчащую кошку и поклонилась Дайре со всем почтением. — Я очень ценю это. Если Мераксель сможет провести нас прямо к сиду, это здорово сэкономит нам время и пода…

— Это правда, что Красный туман плоть обрел и может принимать какие угодно лики? — спросил Дайре, даже не заметив, что перебил меня. Он все еще выглядел неприлично вольготно для человека, на чьих плечах лежали бремя правления и ответственность за целый туат, но улыбаться перестал. А когда я кивнула, и вовсе нахмурился. — Ты уже придумала, как его убить?

— Пока нет, но я на полпути к ответу.

— Поторопись, госпожа драгоценная. А то очень скоро мы все будем тосковать по войне.

Несмотря на столь дерзкие слова, Дайре тоже поклонился мне, как должно, и отступил от дверей чертога, веля хускарлам, держащим пост в начале коридора, снарядить нам самых быстрых и выносливых лошадей, хорошо подкованных и не слишком строптивых. Учитывая, что Дайре выставил всех своих воинов против Немайна ради меня, — оттого теперь средь хускарлов и завелось столько драконов, ведь сторожить Луг больше было некому, — отдать мне еще и оставшихся лошадей было неслыханной щедростью с его стороны. Разбудив Кочевника с Тесеей, я дождалась Мелихор, снова вернувшуюся без Сильтана, и повела всех к главному выходу замка, где Сол велел ожидать его. Час, данный нам на отдых и подготовку, истек.

— Ах ты змея подколодная! — воскликнула Мелихор, завидев у внутренних ворот Сильтана, которого она разыскивала все это время. Неизвестно, откуда он узнал о месте и времени нашего сбора, но найтись умудрился очень вовремя. — Мы тебя обыскались! Я даже в погреб заглядывала, подумала, может тебя с угрем спутали и в бочку к морским гадам закатали.

— Угорь — это рыба, а морскими гадами называют каракатиц, моллюсков и иже с ними. Сколько грамоту учишь, а все так же дура дурой. — Сильтан лениво потянулся, привстав на носочки босых пальцев. Развязанная рубаха приподнялась, обнажая выступающие ребра и низ плоского худого живота, вокруг которого пролегали мелкие золотистые чешуйки, образуя драгоценный ремень прямо на коже. — Я что, обязан хвостиком за тобой и Солярисом бегать, раз мы путешествуем вместе? Мне и без вас есть чем заняться. Вот и занялся. У нынешнего ярла, между прочим, не только братья есть, но и сестер с десяток наберется, грустных, одиноких! Только и ждут, когда же в их удаленное крыло заглянет кто. Я просто не смог пройти мимо, не выказав почтения. Навестил, уважил…

Мелихор скривилась, изображая рвотный позыв, а Кочевник, обозвав Сильтана «бесстыдным срамником», спешно увел еще сонную и ничего не понимающую Тесею подальше. Я же понадеялась, что Сильтан был если не благоразумным, то хотя бы незаметным, и что речь шла вовсе не о нем, когда хускарлы на постах, мимо которых мы шли, шептали о каком-то «девичьем переполохе» и «блестящем лиходее», поднявшем его.

К счастью, Сильтан успел вдоволь нахвастаться своими любовными похождениями до того, как из замка вышел Солярис. Шагал он рука об руку с Мераксель.

— Следуйте за мной, драгоценная госпожа. Я приведу вас, куда надобно.

Больше Мераксель не проронила ни слова — проигнорировала даже Мелихор, крайне уважающую зрелых драконов, а оттого опустившуюся перед ней в благоговейном поклоне до самых колен. Поверх чернично-синего платья на плечах у Мераксель лежала такая же синяя шаль. Она придерживала ее у шеи, будто боялась замерзнуть. Из-за близости к морю и соленой прохлады, которую нес с воды ветер, летом в Луге и впрямь было не так жарко, как в Дейрдре, но и вовсе не так морозно, как в Керидвене. Драконы же нигде не нуждались в теплых одеяниях даже в месяц воя. Потому жест Мераксель был не более, чем привычкой, навязанной человеческим обществом. Точно так же Солярис привык прятать зубы во время улыбки, стесняясь их остроты, или использовать приборы во время еды, а не накалывать ее на когти. Учитывая презрительное отношение Мераксель к людям, это показалось мне ироничным.