Кристальный пик

Кочевник потянулся к двери, чтобы встретить Стража лично, но вдруг та распахнулась сама и качнулась в обратную сторону с такой силой, что лишь чудом не слетела с петель. Зато ударила Кочевника так сильно, что он перелетел через стол и утащил его за собой вместе со всей утварью.

— Посторонись! — крикнула Волчья Госпожа.

Так вот что навело беспорядок в совином доме, когда мы пришли сюда, и почему мы не встретили в сиде ни одной души, кроме душ утопленников, которым было нечего терять. Ведь берсерка, впавшего в неистовство, одинаково боятся что живые, что мертвые.

Почти на две головы выше Сола, Медвежий Страж едва не проломил собой дверной проем, когда втиснулся в дом полубоком. Из-под золотой маски в форме оскаленной медвежьей пасти выглядывала короткая рыжая борода, словно изо рта у него стекал огонь. На страже и впрямь не было ни обуви, ни рубахи — ничего, кроме простых штанов, наручей с браслетами и бурой шкуры, колыщущейся сзади вместо плаща. У горла к ней, как брошь, был приколот засушенный цветок, кажется, вербены. Голый рельефный торс покрывали рунические шрамы: манназ, тейваз, турисаз, альгиз… Вместе они образовывали круг и складывались в став «шлем ужаса», призванный устрашать врагов. Хотя один внешний вид Стража и так справлялся с этим на славу.

«Помалкивайте и старайтесь не шевелиться», вспомнила я напутствие Госпожи, но едва сдержалась, завидев, как Страж надвигается на Тесею. Весь дом трясся под его тяжеловесными шагами, а скрип, который издавали половицы, напоминал стенания умирающих.

— Невеста, — произнес Медвежий Страж. Голос у него оказался молодым и звонким, вовсе не таким устрашающим, как мускулистая фигура, которой он и впрямь походил на медведя, стоящего на задних лапах. — Мой вербеновый цветок, моя звезда… Ты вернулась!

Он мог одной ладонью раздавить Тесее голову, но отчего-то страх, который я испытала при его появлении, резко притупился. Быть может потому, что Страж все еще оставался защитником слабых, или же потому, что между ним с Тесеей ползла шерстяная нить, невзрачная, тонкая, но точно непростая. А, возможно, все дело было в том, с какой нежностью он обращался к ней, приняв за ту, кем она не являлась. Отчаянно тянул к ней руки, просил объятий… До того, как он заключил Тесею в них, оставались считаные шаги.

— А ну стой, Великий! Я ждал этого дня не для того, чтобы ты меня как муху прихлопнул и даже не заметил!

Чудом оклемавшись после удара, Кочевник выбрался из-под обломков стола, настырно ухватился за край шкуры Стража и уперся ногами в пол, из-за чего тот резко замер, не в силах сдвинуться с места. Крестообразный узор поплыл на гладко выбритых щеках, смешавшись с потом и кровью.

— Надо же, — протянула Волчья Госпожа удивленно. — Тупой как пень, но до чего силен!

Она не спешила вмешиваться, но на то была причина. Я внимательно следила за ее пальцами, татуированными хной; за тем, как меж них струятся нити, напитываясь древней силой, как водой. Казалось, они разбухают от нее, становятся толще и крепче, обращаются в веревки. Наблюдая за борьбой Кочевника со Стражем, Волчья Госпожа не теряла времени даром и взывала к сейду, заговаривая расставленные ловушки. В конце концов, и в той песне, что она мычала, охотник не сразу поймал лису. Терпение — это трут, дающий искру.

— Невеста… — снова прошептал Медвежий Страж, и кончики его мозолистых пальцев почти дотронулись до лица остолбеневшей Тесеи. — Иди сюда.

Волчья Госпожа потянула за одну из нитей, — самую короткую, торчащую из мотка, как мышиный хвостик, — и Тесея, прежде подозрительно неподвижная и не издающая ни звука, вдруг ожила, завизжала и сорвала с лица кроличью маску. Затем она шарахнулась назад и, споткнувшись о ковер, опрокинулась на спину. Маска выпала у нее из рук и покатилась Стражу под ноги.

Он опустил к ней голову, и кулаки его сжались.

— Ты не она! Что ты сделала с моей Невестой?!

Медвежий Страж кинулся на Тесею с таким остервенением, что Кочевника, как бы он ни сдерживал божество, подбросило в воздух и опять перекинуло через обломки стола. Тесея же принялась ползти назад, перебирая локтями, и подол ее платья порвался, застряв между половиц.

Солярис дернулся. Еще бы немного, и он бы наплевал на завет Госпожи не вмешиваться и бросился бы к ней на помощь, но я вовремя вперила ладонь ему в живот, качая головой. Как бы я не любила это в Солярисе, — его готовность драться даже в заведомо проигрышном бою, чтобы защитить близких, — сейчас в этой защите на самом деле не было нужды.

Медвежий Страж уже ступил на протянутую по полу нить.

— Здесь лису охотник встретил, здесь лисица пленена, — пропела Госпожа и расправила нити, продетые между пальцев так, чтобы смотреть на Стража сквозь них, как сквозь решетку.