Кристальный пик

— Первородное обличье — это другое. То истинный язык, сплетение мыслей и инстинктов, которыми мы обмениваемся друг с другом так же, как птицы обмениваются щебетом. Ты понимаешь его либо из-за древнего гейса королевы Дейрдре, либо из-за того, что повязана со мной, но никак не потому, что запоминаешь звуки и умеешь их различать. А вот тот язык, на которым мы говорим людскими устами, не является языком вовсе. По крайней мере, в привычном понимании этого слова. Это искажение общего, где нет ни правил, ни конструкций. Мы просто вторим звучанию, стараясь подражать вам, и иногда снова коверкаем то, что уже было исковеркано до нас. Акивиллу, например, даже я не всегда с первого раза понимаю. Так что мы скорее догадываемся, что хочет сказать сородич, нежели действительно знаем перевод. То, чему тебя иногда учат Сильтан или Мелихор, лишь отдельные словоформы. Чтобы выучить их все, нужно прожить в Сердце несколько людских жизней.

Солярис пояснял методично и терпеливо, и в это время его упрямое лицо ласкали лучи солнца, только-только поднявшегося из-за горизонта на смену полумесяцу. В них его фарфоровые щеки приобретали почти человеческий румянец, длинные белоснежные ресницы отбрасывали тени на высокие скулы, и казалось, что Солярис весь светится, как резная фигурка из жемчуга. Прохладный ветер, несущий в себе первые ноты приближающейся осени, трепал широкий ворот его рубахи, растянутый до ключиц, в волосах Сола снова запутались одуванчиковые семена, оторванные от стеблей вихрем нашего сражения. Там, где мы тренировались каждое утро, цветы успели промяться, а трава осесть, но кругом все еще колосились красные маки, напоминая зарево пожара. Все вместе это являло собой до того прекрасное зрелище, что я, залюбовавшись, едва не забыла, о чем мы говорим.

«Фашари», — сказала Акивилла Солярису тогда в Медовом зале, когда на кону стоял не просто союз драконов и людей, а наше будущее, — «Фашари ине раш».

«Покажи. Покажи мне, что это так». Вот что это значило. Я узнала правду лишь после того, как пир окончился, и Мелихор заключила меня в объятия, вереща, что теперь сможет жить среди «человеков» на постоянной основе. Она же и рассказала мне, что Акивилла, будучи Вие Тиссолин, — Коронованной Травами

, — и за всеми живыми существами следит, словно за растениями в своем саду. Внимательно наблюдает, как они растут, чтобы вовремя распознать, какое из растений губительный сорняк, и успеть вырвать его с корнем. Поэтому именно Акивилла из Старших отвечала за то, чтобы проверить меня на ложь. То, что Солярис сделал тогда на помосте, надев на себя ошейник, было моим испытанием, о котором они трое — идея, оказывается, принадлежала Сильтану — условились еще в Сердце в тайне от остальных.

— Акивилла хотела узреть не то, что ты сделаешь, а то, что почувствуешь, — попытался объяснить Солярис снова, опустив хвост вместе с когтями и запрокинув голову к лимонно-розовому небу. Разморенный ползущим по земле теплом, он позволил себе расслабиться куда больше, чем разрешал на поле боя мне. Впрочем, «полем боя» это считалось исключительно для меня одной. Солярис не воспринимал меня всерьез, как противника, хоть и подходил к нашим тренировкам со всей ответственностью, особенно сейчас, когда оставалось всего две недели до военного похода на Керидвен. — Драконов сложно обмануть, тем более травяных. Любые слова мгновенно впитываются в них, как вода в землю, и если та вода отравлена, они это поймут. Акивилла хотела увидеть твое отчаяние и любовь — и она увидела. Как и я.

Солярис улыбнулся мне уголком губ, и я почувствовала жар на щеках, но вовсе не от того, что меня тоже согрело солнце. Затем он направился в мою сторону, медленно, размеренно, будто бы растягивал момент, и…

Прошел мимо.

— Эй, постой! Куда ты?

— Хватит на сегодня, — бросил он мне через плечо, и я уронила к земле тяжелый меч, внезапно обнаружив, что все это время держала его на весу. Мышцы окрепли, но все еще ныли. Мы тренировались больше часа, не взяв ни одной передышки, однако, зная Соляриса, я не верила, что он закончил из-за этого. — Попрактикуйся с манекеном. Или Кочевником. У тебя все еще хромает баланс, а у него хорошо получается сбивать противников с ног. Я вернусь к полудню и проверю.

— Хорошо, — согласилась я, но решила убедиться напоследок: — Кстати, пока не забыла. Про тебя тут Гектор спрашивал. Говорил, ты обещал передать ему что-то… Какой-то там кусочек…

Солярис остановился на полушаге, но не повернулся. Он всегда старался спрятать от меня лицо, когда опасался, что оно его выдаст. Именно поэтому он и носил на нем большую часть времени докучливое бесстрастное выражение, которое Кочевник между нами называл «похоронно-девственным». Обычно я мирилась с тайнами Сола, но в этот раз взволновалась. Угрюмый дракон, привыкший действовать, а не ждать, и мальчишка с золотыми руками и с таким же золотым сердцем — что могло скрываться за их тандемом, кроме новых неприятностей?