Кристин, дочь Лавранса

– Зачем ты говоришь мне это? – спросил Арне, затаив дыхание.

– Потому что брат Эдвин внушил мне, что мы должны благодарить Бога за его дары и не быть похожими на ту женщину, которая плакала, когда святой Улав приумножил ее пищу, что у нее не хватает посуды, – и поэтому ты не должен сердиться, что Бог не дал тебе столько же богатства, сколько телесной красоты…

– Так вот что ты хотела сказать! – произнес Арне. И так как она промолчала, то он молвил: – А мне показалось, ты хотела сказать, что охотнее пошла бы замуж за меня, чем за другого…

– Конечно, я охотнее пошла бы за тебя, – тихо сказала она, – ведь тебя я лучше знаю…

Арне обнял Кристин так крепко, что поднял ее от земли. Он много раз поцеловал ее в лицо, но потом снова опустил ее на землю.

– Боже мой, Кристин, какой ты еще ребенок!

Она стояла, опустив голову, не снимая рук с его плеч. Он схватил ее за руки чуть выше кисти и крепко сжал.

– Я вижу, моя ненаглядная, что ты не понимаешь, как сильно болит мое сердце оттого, что я теряю тебя! Кристин, ведь мы росли вместе, как два яблока на одной ветке, я полюбил тебя раньше, чем мог понять, что когда-нибудь явится другой и отнимет тебя у меня! Клянусь Богом, принявшим смерть за всех нас, – я не знаю, смогу ли я когда-нибудь быть счастливым и веселым после нынешнего дня.

Кристин горько плакала и подняла к Арне лицо, чтобы он мог поцеловать ее.

– Не говори так, Арне мой, – просила она, гладя его по плечу.

– Кристин, – сказал Арне тихим голосом и снова обнял ее. – Не думается ли тебе, что ты могла бы попросить отца, – Лавранс такой добрый человек, он не станет принуждать тебя против твоей воли, – попросить его подождать несколько лет; кто знает, как повернется для меня счастье, мы оба еще так молоды…

– Мне придется поступить так, как хотят мои родители, – плакала она.

Тут и Арне не мог удержаться от слез.

– Нет, ты не понимаешь, Кристин, как ты мне дорога! – Он спрятал лицо у нее на плече. – Если бы ты понимала и сама любила меня, то пошла бы к Лаврансу и стала просить и умолять его…

– Я не могу этого сделать, – всхлипывала девушка, – я никогда не смогу так сильно полюбить мужчину, чтобы пойти ради него против родителей. – Она нащупывала лицо Арне под его подшлемником и тяжелым стальным шлемом. – Не плачь же так, Арне, самый дорогой мой друг!

– Тогда уж возьми вот это! – сказал он спустя немного и дал ей маленькую застежку. – И думай иногда обо мне, потому что я никогда не забуду тебя и своего горя…

* * *

Было уже почти темно, когда Кристин и Арне сказали друг другу последнее прости. Она стояла и смотрела ему вслед, когда он наконец поехал. Желтоватый свет пробивался в прорыве между тучами, отражаясь в отпечатках ног ее и Арне там, где они ходили или стояли в дорожной грязи. Все кругом так холодно и печально, думала Кристин. Она вытащила из-под верхней одежды шейный платок, вытерла им заплаканное лицо, затем повернулась и пошла домой.

Она промокла и озябла и шла быстрым шагом. Через некоторое время она услыхала, что кто-то идет за нею по дороге. Ей стало немного страшно: могло случиться, что даже и в такой вечер, как нынче, кто-нибудь из чужих людей бродит на большой дороге, а девушке предстояла пустынная часть пути. По одну сторону дороги отвесно поднимался черный каменистый откос, а с другой стороны шел крутой обрыв, поросший сосновым лесом до самой свинцово-бледной реки на дне долины. Поэтому Кристин обрадовалась, когда шедший за нею окликнул ее по имени; она остановилась и стала ждать.

Путник оказался высоким и худощавым мужчиной в темной накидке со светлыми рукавами. Когда он приблизился, то Кристин увидала, что он был одет как священник и нес на спине пустой мешок. Тут она узнала Бентейна-поповича, как все его звали, внука отца Эйрика. Она сразу заметила, что он был очень пьян.

– Да, да, один уходит, а другой приходит, – сказал он со смехом, когда они поздоровались. – Я только что встретился с Арне из Бреккена, а ты, как вижу, идешь и плачешь! Ну, теперь ты можешь и улыбнуться, раз я вернулся домой, – ведь мы с тобой тоже были друзьями с самого детства, не так ли?

– Для поселка плохая замена получить тебя вместо него, – резко сказала Кристин. Она никогда не любила Бентейна. – И я боюсь, что многие согласятся с моим мнением. Твой дедушка был так рад, что тебе повезло в Осло.

– О да! – сказал Бентейн, грубо захохотав. – Так ты полагаешь, что мне повезло? Мне было там так хорошо, как свинье в пшеничном поле, Кристин; и конец был точь-в-точь такой же – меня погнали вон палками с криком и гиком! Да, да! Да, да! Мой дедушка немного видит радости от своего потомства. Однако как ты быстро идешь!

– Мне холодно, – коротко сказала Кристин.

– А мне, по-твоему, не холодно? – отвечал священник. – На мне из платья только и есть, что ты видишь, мне пришлось продать свой плащ, чтобы купить пива и поесть в Хамаре Малом. А ты, наверное, все еще пышешь жаром после прощания с Арне; я думаю, тебе придется пустить меня к себе под мех. – И он схватил край ее плаща, перебросил его через плечо и обнял стан Кристин своей мокрой рукой.