Кристин, дочь Лавранса

На вершине церковного холма Кристин обернулась и посмотрела вниз, на свою усадьбу. Как прекрасна была она в это росистое солнечное утро! Река отливала серебром. На дворе усадьбы еще толпились люди – ей удалось различить светлое платье и косынку Юфрид и ребенка, будто красное пятнышко, у нее на руках. Гэуте увидел, что лицо матери побледнело от волнения.

Дорога вела в гору, через лес под сенью хребта Хаммер. Кристин шла легкой походкой, словно молодая девушка. В дороге она мало разговаривала с сыном. После двух часов пути они пришли к тому месту, где у подножия горы Рост дорога сворачивала на север и откуда, к северу же, взору открывалась вся округа Довре. Тут Кристин сказала, чтобы дальше Гэуте ее не провожал, но что, прежде чем расстаться, ей хочется немного посидеть и отдохнуть.

Внизу под ними лежала долина, перерезанная бело-зеленой лентой реки, а на поросших лесом берегах крошечными зелеными пятнами выделялись усадьбы. А еще выше вздымались покрытые буро-золотистым лишайником холмы, вплотную примыкавшие к серым каменистым кручам и голым вершинам, кое-где прикрытым снежными шапками. Тени облаков скользили по долине и по плоскогорьям, но к северу, над горами, небо было такое чистое! Громады скал одна за другой освобождались от туманного покрова, и их вершины синели, возвышаясь друг над другом. И вместе со стаями туч тоскливые мысли Кристин также устремились к северу, по предстоящему ей дальнему пути: они летели над долиной, блуждали среди непроходимых высоких скал и по крутым нехоженым тропам плоскогорий. Еще несколько дней – и она спустится вниз, к прекрасным зеленым долинам Трондхейма, пройдет по течению рек до большого фьорда. Ее охватила дрожь при воспоминании о знакомых прибрежных поселениях, мимо которых она проходила в молодости. Прекрасный образ Эрленда оживал перед ее взором, но так мимолетно и расплывчато, будто она видела его отражение в проточной воде. Потом она поднимется на Фегинсбрекку, к мраморному кресту, оттуда увидит город, лежащий в устье реки, между синим фьордом и зелеными долинами Стринда, а на высоком берегу – величавый светлый собор с башнями головокружительной высоты и раззолоченными крыльями, вечернее солнце будет гореть пожаром на груди собора, прямо на розе его фасада. А далеко в глубине фьорда, у подножия синих скал, на полуострове Фроста она увидит Тэутрский монастырь, низкое и мрачное здание, похожее на хребет кита, с колокольней, напоминающей рыбий плавник. «О Бьёргюльф мой, о мой Ноккве!..»

Но тут же, оглядываясь назад, она все еще могла разглядеть вершины родных гор над Хёврингом. Они лежали в тени, но ее привычный глаз различал то место, где дорога с горного выгона уходила в лес. Над зеленым ковром леса она различала также серые пики, окружавшие старое горное пастбище Силя.

Звуки рога донеслись с гор – резкие, громкие звуки, которые то замирали вдали, то раздавались вновь, – казалось, будто дети упражняются в игре на рожке. Отдаленный звон бубенчиков, и глухой шум горного потока, и глубокие вздохи леса в такой тихий, теплый день… Сердце Кристин беспокойно трепетало в этой тишине.

Словно тоска по родине влекла ее вперед, и словно та же тоска по родине тянула ее назад в долину, в родную усадьбу. Перед ней теснилось множество картин – все события повседневной жизни: вот она бежит вместе с пастухами по тропинке в редком лесу к югу от их горного пастбища – корова увязла в болоте; жарко печет солнце, и когда она на минутку останавливается, прислушиваясь, то чувствует, как кожу саднит от пота. А вот двор родной усадьбы, утонувший в снегу, – снежно-сумрачный, ненастный день уже застилает мгла бурной зимней ночи. Кристин чуть не швырнуло обратно в сени, когда она отворила дверь, и у нее захватило дух от ветра, но тут из мрака вынырнули два бесформенных заснеженных куля, оказавшиеся мужчинами в меховых куртках: Ивар и Скюле вернулись домой. Полозья их лыж глубоко увязли в снегу: его всегда наметало во дворе, когда ветер дул с северо-запада. Два больших снежных сугроба постоянно возвышались во дворе – и Кристин вдруг с какой-то любовной тоской подумала об этих двух кучах снега, которые она вместе со всеми обитателями усадьбы проклинала каждую зиму, – Кристин казалось, что ей уже никогда больше не суждено их увидеть.

Сердце ее словно надрывалось от тоски. Подобно тому как кровь струится по жилам, печальные мысли Кристин устремлялись ко всем уголкам обширной страны, где ей только приходилось бывать, ко всем ее сыновьям, которые странствовали по белу свету, ко всем умершим, которых она похоронила… Она удивилась – неужто она труслива? Этого Кристин никогда раньше за собой не знала…

Вдруг она заметила, что Гэуте пристально смотрит на нее. И она улыбнулась быстро и чуть виновато – пора было им распрощаться, а ей – идти дальше.

Гэуте кликнул свою лошадь, которая паслась на зеленой лужайке и ушла далеко вперед. Он побежал за лошадью, вернулся назад, и они попрощались. Кристин уже вскинула котомку на спину, а Гэуте вдел ногу в стремя, но вдруг он обернулся и шагнул к ней: