Кристина

— Я не танцую этот танец, — ответила я небрежно, хотя готова была умереть от гордости и досады. — У меня спустилась петля на чулке. — И я принялась обстоятельно объяснять, как мне необходимо сейчас же отправиться в гардеробную и закрепить петлю.

Но он уже не слушал меня. Теперь он смотрел на Айрис; глаза его откровенно разглядывали ее. Айрис покраснела. Затем, слегка пожав плечами, она положила руку на его предплечье, — это была ее особая манера, она избегала класть мужчине руку на плечо, — а ладонь второй руки легонько опустила на его запястье.

Он улыбнулся и почти перенес ее с ковра на гладкий паркет. Она была голубым облаком в цветущем саду, и улыбка ее освежала, как благодатные брызги дождя.

Во время моего добровольного заточения в гардеробной я думала: Кейт не прав. Этот человек не был мальчишкой, Айрис всегда будет все отнимать у меня, всю жизнь. (Ибо вся жизнь вдруг представилась мне как немногие годы, которые могли вместиться в моей ладони, и была вещью, которой каждый может распорядиться, отнять у меня, выбросить.) Однако она не виновата (я все еще продолжала защищать Айрис), он сам выбрал ее, a не меня. Конечно же, он выбрал ее. Да и кто бы на его месте поступил иначе?

С застывшим лицом и комком обиды в горле я вернулась в зал.

Пришли Кейт и Виктор — Кейт с непроницаемым лицом, Виктор с вкрадчивой мужской улыбкой, полувиноватой, полусамодовольной.

— Просим прощения. С трудом удалось протиснуться в буфет. — От Виктора разило пивом, и этот запах вдруг напомнил мне Лесли и запах джема, которым от него пахло. Мое сердце сжалось от совершенно неуместного чувства раскаяния.

— Где Айрис?

— Ее пригласили танцевать.

Музыка умолкла. Блистательная и гордая — Мария-Антуанетта, входящая в Бычий глаз, — вернулась Айрис. За ней следовал ее партнер. Он торопливо поклонился ей и тут же отошел, словно спешил по неотложному делу.

— О Вик, боюсь, я была бякой. Но вы задержались и не могли же мы с Кристи подпирать стену!

— Я подпирала ее, — сказала я и сама удивилась, что могу говорить об этом так спокойно и без всякой обиды. Я не верила, что на сей раз Айрис одержала победу.

Кейт с улыбкой посмотрел на меня.

— Уверен, что вы не танцевали только потому, что сами того не захотели.

Оркестр заиграл «Поля Джонса».

— Все в круг! — закричала Айрис, поднявшись на носки; она вскинула над головой руки и щелкнула пальцами. — И пусть победит самая достойная из нас.

Я взглянула на Кейта.

— Этот танец не для меня, — ответил он все с той же дружеской улыбкой, — хотя кто-то сказал, что «Поль Джонс» невозможен без шута. Так или иначе я уступаю эту роль Виктору.

Схватив меня за руку, Айрис потащила меня в круг, который уже образовали дамы. Раскрасневшиеся, возбужденно поглядывая по сторонам, мы плавно плыли по кругу сначала вправо, потом влево. Во внешнем круге тесно сжатый с боков Виктор тщетно пытался высвободить руки и избавиться от своих соседей, он во что бы то ни стало хотел, чтобы Айрис досталась ему в партнерши. Но его толкали из стороны в сторону, руки его были плотно прижаты к бокам, а улыбка так же отчаянно рвалась вперед, как тщетно пыталось высвободиться его тело.

— Те-тум-те-тиддл-ай-та-та! — громко подпевали музыканты и вдруг умолкли.

Я подняла глаза. Передо мной стоял человек, в которого я была влюблена.

Мы закружились в одном из тех медленных сомнамбулических вальсов, от которых ноют икры ног.

— Рассчитал я, кажется, неплохо, — сказал он, глядя куда-то поверх моей головы.

Вблизи его лицо было изрезано мелкими морщинками, словно от длительного пребывания на солнце, нос не казался таким надменным, а выглядел довольно обычно, напоминая лезвие ножа. Маленькие зрачки были окружены странной мозаикой из серых и голубых сегментов, каждый из которых был обведен тонким черным ободком.

— Когда я пригласил вас танцевать, почему ваша подруга приняла это на свой счет?

Я была слишком молода и простодушна и поэтому сказала:

— Но ведь вы смотрели на нее!

— Положим, я ни на кого из вас не смотрел. Это мой первый бал после трехлетнего перерыва, и я, возможно, был несколько неловок. Однако мне казалось, что намерения мои были достаточно ясны.

— Нет, не были! — воскликнула я и рассмеялась, потому что он тоже засмеялся. Меня заливала волна счастья. — Как вы попали сюда сегодня? — спросила я.

— Моя кузина — одна из клубных шишек. Она и притащила меня сюда.

— Вы довольны, что пришли?

— Да. Однако в следующий раз, когда я вас приглашу на танец, извольте сами отвечать за себя.

Это было грубо, заносчиво с его стороны; кроме того, это было несправедливо — он должен был понимать, что перед ним девчонка. Однако для меня все это было безразлично. Небрежная грубость его тона казалась мне неотразимой. Рядом с ним молодые люди, вроде Виктора, были жалкими мальчишками. Мне было жаль Айрис, искренне жаль. Бедная Айрис.

— А, черт! — вдруг воскликнул он.