Критическая масса ядерного распада. Книга вторая. Офицеры советских подводных крейсеров

Личный состав БЧ-2 в составе погрузочной партии принял на причале в ящиках сменные ракетные кабели. При помощи пятидесяти тонного плавкрана загрузил на лодку и начал прокладывать их в стартовые столы. Жгуты кабелей толщиной с руку и более, не всегда послушные всячески «сопротивлялись», но упорными усилиями ракетчиков всё-таки укладывались в изгибы шхер стартовых столов. Умиротворёнными змеями они размещались согласно предписанных схем, высунув из гнёзд многоштырьковые разъёмы в виде «пап» и «мам».

– Эти «папы» и «мамы» меня заколебали, – пожаловался старшина 2 статьи Ковтун.

– Эх, товарищ старшина, говорил же вам мичман Глебов, что тут внимательность и ласка нужна. Это же папа и мама! – сказал Липовецкий. – Небось, скучаете по родителям? Вот и нужно нам сейчас всем поработать с полной отдачей. Попадёт ракета в «колышек» и вам отпуск обеспечен! Командир корабля у нас не жадный и по заслугам воздать не забудет.

– Да мы шо, хиба против? Тильки ж эта дурёха ракета, що ж, будет спрашивать нас куда её лететь? – вступил в разговор Христенко. Выразительно, кивком головы и взглядом он указал место, где на стартовом столе должна стоять ракета. – «Пуля – она дура» – ещё Суворов говорил, – закончил он, хитро поглядывая на Антона.

– Выдающийся полководец своего времени Александр Васильевич Суворов был прав на сто процентов и тогда – в своём времени, и сейчас, и в будущем. Высказывая мнение, что «пуля дура, а штык молодец» он выражал мысль, что в жизни всё зависит от человека. Именно человек, то есть мы решаем куда полетит «пуля». Да и пуля – ракета в наше время далеко не дура. Люди, опять-таки люди, сработали её умницей и она полетит туда, куда мы её направим! Вот так получается, товарищ матрос Христенко, – сказал Липовецкий и добавил, – чтобы уразуметь мысль, высказанную умными людьми, нужно вычитывать её до конца, а не выдёргивать из контекста отдельные слова или предложения. Запомните, что я сказал – это касается всех.

Затем лейтенант Липовецкий пробрался между хитросплетений конструкций ракетного комплекса на срезе открытых шахт, подошёл к Ковтуну и взял из его рук «папу». Неторопливо поглаживая и постукивая ладонью, соединил его с «мамой» и плотно затянул накидной гайкой.

– Понял? – спросил он у Ковтуна, заканчивая работу.

– То хай его чертяка схопыть! Як це у вас, товарищ лейтенант, так ладно получается? Почти так, как у нас из мыски! – поцокал языком Христенко.

– Христенко, ну-ка марш на палубу распаковывать второй комплект кабелей для учебно-действующего макета ракеты. «Распатякался» уж больно, говорун ты мой! – проворчал Глебов.

– Товарищ лейтенант, не балуйте их. Они вам «лапшу на уши» понавешивают – не успеете ахнуть!

Работа спорилась и вскоре, разведённые стойки стартовых столов, и весь бортовой лодочный комплекс стараниями ракетчиков был готов принять в свои объятия ракеты.

Пользуясь случаем стоянки корабля практически в городе Североморске, по просьбе офицеров за покупками в город Мурманск командир разрешил отправить старшего лейтенанта Веселова. Антон отдал письмо, написанное Светлане, чтобы тот опустил его там в почтовый ящик. Восторженный и наивный, воспитанный в уверенности, что «всё вокруг колхозное и всё вокруг моё» Липовецкий свято верил, что «экипаж – одна семья». Он не хотел верить, что подводники, которые «побеждают, либо погибают вместе» не так уж дружны, правдивы и чистоплотны в своём отношении друг к другу в повседневной жизни на берегу.

Эта повседневная жизнь готовилась преподнести ему под нос фигу и дать оплеуху, которую перенести было очень трудно не только потому, что она была первой, но и потому, что была не совсем справедливой.

В дальнейшем эти «оплеухи» он переносил не так болезненно, ибо понял, что мужественные люди, загнанные судьбой в прочный корпус подводной лодки, были обречены бороться за жизнь вместе, либо погибать. На берегу же это братство единства экипажа, встретившись с рутиной государственной машины, пропадало и тут каждый «помирал» в одиночку. Только настоящие друзья, насколько это позволяла жизнь, оставались рядом.

Ракеты на подводную лодку подавались полностью снаряжёнными, но заправленными только одним компонентом топлива – окислителем. Горючее – триэтиламин подвезли в спецмашине и заправщики в спецодежде и противогазах, протянув шланги, быстро перекачали его в корабельную топливную цистерну. При этом меры предосторожности и безопасности соблюдались неукоснительно. В полной готовности к действию на причале стояла пожарная машина. Там же – машина с растворами для нейтрализации пролитого ракетного горючего. В герметичной подводной лодке все средства пожаротушения были подготовлены к немедленному использованию. Корабельная помпа работала на пожарный шланг.

На мостике в химкомплектах стояли командир корабля и командир ракетной боевой части. Все остальные подводники по боевой тревоге – внизу в прочном корпусе, кроме ракетопогрузочной партии, действующей по специальному расписанию.