Критическая теория интернета

Система социальных медиа больше не «погружает нас в состояние ступора», как Бодрийяр описывал опыт восприятия медиа десятилетия назад. Вместо этого она указывает нам путь к более крутым приложениям и другим продуктам, которые элегантно заставляют нас забыть вкус вчерашнего дня. Мы просто кликаем, нажимаем и смахиваем с экрана, прежде чем закрыть программу вовсе и найти что-то другое, к чему можно подключиться и забыться. Онлайн-сервисы вскоре оказываются заброшены, в течение пары недель мы уже забываем иконку, закладку или пароль. Нам не нужно бунтовать против новых медиа эпохи веб 2.0 и покидать их в знак протеста против навязчивой политики конфиденциальности. Мы обычно покидаем их с уверенностью, зная, что они останутся где-то там, в сети, как старые добрые сделанные на HTML города-призраки из девяностых, создающие парадоксы вечного возвращения.

Бодрийяр описал начало такой ситуации для эры старых медиа: «Это наша судьба: будучи подчинены опросам общественного мнения, информации, публичности, статистике; постоянно сталкиваясь со статистически прогнозируемой верификацией нашего поведения, и поглощенные неизменным преломлением каждого нашего движения, мы больше не различаем свою собственную волю». Он рассматривал движение в сторону непристойности, которую создает постоянная демонстрация чьих-либо предпочтений (в нашем случае на платформах социальных медиа). По его мнению, началось «переполнение социального», «беспрерывный вуайеризм группы по отношению к самой себе: она должна всегда знать, чего хочет. За счет этого самоинформирования и постоянной самоинтоксикации, социальное становится зачаровано самим собой» [40]

.

Разница между восьмидесятыми, когда Бодрийяр развивал эти ранние тезисы, и сегодняшним днем в том, что все аспекты жизни оказываются подчинены логике соцопросов. У нас не просто есть свое мнение по поводу каждого возможного события, идеи или продукта; эти неформальные суждения еще и интересны базам данных и поисковикам. Люди по собственной инициативе разговаривают о продуктах – им больше не нужен толчок со стороны. Twitter охватывает целый спектр незакодированной жизни, задавая вопрос «Что нового?» Каждый малейший проблеск информации, произведенный онлайн-сообществом, потенциально актуален, его готовы объявить «вирусным» или «в тренде», из него обязательно извлекут данные о пользователе и сохранят – чтобы в архиве сопоставить с другими данными. Записывающие устройства совершенно равнодушны к содержанию разговоров – кому какое дело, что ты там говоришь? В конце концов, это все – лишь данные, которые в итоге становятся их данными, готовыми к извлечению, комбинации с другими данными и продаже: «Виктор, ты еще жив?» [41] Здесь нет места участию, воспоминанию или забвению. Мы передаем лишь робкие сигналы того, что мы все еще живы.

Деконструкционистский взгляд на социальные медиа не должен заниматься перепрочтением дискурса о дружбе («от Сократа до Facebook») или детально анализировать Онлайн-Я. Концепт «интерпассивности» также может навести лишь на мысль об отключениях и тайм-аутах («забронируй свой офлайн-тур прямо сейчас»), но все эти критические подходы ожидаемо исчерпали свой потенциал. Вместо них нам нужны смелые инициативы «Кибернетики 2.0», продолжающей линию оригинальных конференций Мэйси (1946–1953), на которых впервые обсуждалась кибернетика как наука. Это позволит нам исследовать культурную логику социальных медиа, заново утвердить саморефлексивность кода и задаться вопросом о том, какие архитектуры софта могли бы радикально изменить и реорганизовать наш социальный опыт онлайн. Нам нужен вклад со стороны критических гуманитарных наук (Critical Humanities) и социальных наук, которые позволят начать равный диалог с компьютерными науками. Способны ли на такое проекты наподобие Software Studies? Время покажет. Digital Humanities с их однобоким уклоном в сторону визуализации данных, с компьютерно-безграмотными исследователями в роли невинных жертв, пока что продемонстрировали слабый старт. Нам нужно не больше инструментов для малограмотных, а новое поколение гуманитариев с развитыми техническими навыками. Требуются исследовательские программы, которые помещают в центр критическую теорию и культурологию и осуществляются под руководством программистов-теоретиков, философов и арт-критиков, идущих дальше вопросов живописи и кино. Параллельно стоит положить конец заискивающему отношению искусств и гуманитарных наук к точным наукам и индустрии. Гуманитарные науки не должны по-мазохистски подчинять себя цифровому режиму. Нам нужна мощная контратака. Но ее не случится, если мы продолжим смотреть в другую сторону.