Читаем Критика нечистого разума полностью

Казалось бы, либерализм — ух. Между тем если поставить напротив понятия «либерализм» и «консерватизм», у меня как-то потянется скорее к последнему. Ну или к какому-нибудь хитрому либерал-консерватизму, главное, подальше от демократии. Но здесь вопрос, как сам понимаю разлом между ними?

Либерализм верит в светлое начало человека, взятого в своем натуральном как в своем основании. Предоставьте людей самим себе, и они договорятся. Природа такая, что договорятся. «Твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого». Казалось бы, это прекрасный принцип. Разрешено все, что не запрещено. А запрещено то, что реально мешает другим.

Но! Вот люди, над которыми не совершены определенные духовные процедуры, давайте назовем их трансцендентальный пымс. Или проще — невоспитанные люди. Так вот, они договорятся. Рано или поздно договорятся. Но есть большое подозрение, что они узаконят такую штуку, как игра на понижение

. Им будет так проще всем. Тебе разрешено насрать за то, что мне тоже можно. Праздник непослушания.

В конечном счете игра на понижение не выгодна тому, кто ее играет, но откуда догма, что люди так уж непременно стремятся к выгоде? Стремление к выгоде — это еще надо поставить, воспитать. В невоспитанном виде человек обычно стремится хрен знает к чему.

Консерватизм для меня в значительной мере есть просто понимание этого обстоятельства.

Ну и уже второй вопрос, что с этим пониманием делают дальше.

Но в основе именно чуйка — как назвать? — нравственного инварианта. «Поступай так, чтоб максима твоих поступков» и т. д. Это универсальнее, чем «свобода ограничивается свободой ближнего». Условие необходимое, но недостаточное. И снимается вот этим, более широким. Сверхъестественным и внутренним ограничителем свободы, одновременно выступающим ее же условием.

Это не противоречит «разврату», «наркотикам» и прочему, вообще не противоречит любому содержанию, речь именно что о форме. Можно сказать, что это некий такой либерализм плюс. Ну или как вариант — есть слово консерватизм.

Просто указатель на то, что человек есть неприродное существо. И природных оснований никогда и ни для чего не хватит.

Для той же свободы. Взятые в презумпции существ естественных и естественно-завершенных, люди никогда с ней не разберутся. Передохнут скорее. И скажут, что якобы виновата свобода. А она у них даже не начиналась.

На примере бомжа

Как известно, свободу часто путают с независимостью. Хотя свобода как раз одно из немногих понятий, про которые за столетия философическая общественность более-менее договорилась. «Свобода как творящая причина самой себя».

Тут можно пояснить на примере бомжа. Социальных связей у него мало, следовательно, мало и зависимостей. Очень такой независимый, по крайней мере от людей, индивид.

Но крайне мало свободный. Ибо что в его жизни — обусловлено им самим? Грустное царство тотальной необходимости.

А вот художник или ученый очень даже зависим. Прежде всего, от различных веяний и влияний. Но свободен, если занят делом по-настоящему. Почему именно это произведение, а не другое? Ну, в итоге-то? А по кочану. «Я дерусь, потому что я дерусь», как говорил Портос. Само-детерминация, как сказал бы философ Библер.

Территории карнавала

Некоторые интернетные форумы производят впечатление карнавала. Такого, вполне себе бахтинско-раблезианского. Когда верх перепутан с низом и можно все. Когда слова вроде «пиздопроебище» и фразы типа «звали рот калом, чмыреныш» не являются особым поводом для обиды. Ну это же карнавал, там так принято. Он по согласию, в общем-то. Люди намеренно выгородили площадку и неумеренно отрываются. Потому что их жизнь, ко всему прочему — слишком серая, слишком отчужденная, слишком, как им может показаться, излишне вежливая. Ну они и нагородили что-то вроде нудистского пляжа без условностей. Место, созданное для сбрасывания стресса, а не для его обретения.

Но! Жизнь, целиком сведенная к карнавалу — ад и бред. Ну и никогда еще не было, чтобы карнавал занимал, скажем, более половины времени. Ему и десятой доли — много. Жизнь сама в себя провалится, если таковое приключится. Оно и не приключается. Даже и в интернете, как и в жизни вообще, скучного явно больше, нежели хамского. Ну а в энных дозах — кому-то, например, мне, может быть малоприятно, но для жизни не фатально ничуть.

В чем тогда проблема? А в отсутствии линии демаркации. Когда человек, идущий на научный симпозиум, попадает на карнавал… впрочем, не попадает. Ну а если попадает, быстро понимает, что попутал двери и удаляется. А вот куда девать карнавальщика, пришедшего на симпозиум? Он-то, как правило, не понимает. Люди трут за некую проблематику, а он мимо шел, масочку показать зашел. И хорошо еще, если масочку, а не голую жопу. «Смейтесь с нами, смейтесь как мы, смейтесь лучше нас». Даже не смейтесь, а залупайтесь, если быть дискурсивно точным.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Как разграбили СССР. Пир мародеров
Как разграбили СССР. Пир мародеров

НОВАЯ книга от автора бестселлера «1991: измена Родине». Продолжение расследования величайшего преступления XX века — убийства СССР. Вся правда о разграблении Сверхдержавы, пире мародеров и диктатуре иуд. Исповедь главных действующих лиц «Великой Геополитической Катастрофы» — руководителей Верховного Совета и правительства, КГБ, МВД и Генпрокуратуры, генералов и академиков, олигархов, медиамагнатов и народных артистов, — которые не просто каются, сокрушаются или злорадствуют, но и отвечают на самые острые вопросы новейшей истории.Сколько стоил американцам Гайдар, зачем силовики готовили Басаева, куда дел деньги Мавроди? Кто в Кремле предавал наши войска во время Чеченской войны и почему в Администрации президента процветал гомосексуализм? Что за кукловоды скрывались за кулисами ельцинского режима, дергая за тайные нити, кто был главным заказчиком «шоковой терапии» и демографической войны против нашего народа? И существовал ли, как утверждает руководитель нелегальной разведки КГБ СССР, интервью которого открывает эту книгу, сверхсекретный договор Кремля с Вашингтоном, обрекавший Россию на растерзание, разграбление и верную гибель?

Лев Сирин

Публицистика / Документальное
Бывшие люди
Бывшие люди

Книга историка и переводчика Дугласа Смита сравнима с легендарными историческими эпопеями – как по масштабу описываемых событий, так и по точности деталей и по душераздирающей драме человеческих судеб. Автору удалось в небольшой по объему книге дать развернутую картину трагедии русской аристократии после крушения империи – фактического уничтожения целого класса в результате советского террора. Значение описываемых в книге событий выходит далеко за пределы семейной истории знаменитых аристократических фамилий. Это часть страшной истории ХХ века – отношений государства и человека, когда огромные группы людей, объединенных общим происхождением, национальностью или убеждениями, объявлялись чуждыми элементами, ненужными и недостойными существования. «Бывшие люди» – бестселлер, вышедший на многих языках и теперь пришедший к русскоязычному читателю.

Дуглас Смит , Максим Горький

Публицистика / Русская классическая проза
Набоков о Набокове и прочем. Интервью
Набоков о Набокове и прочем. Интервью

Книга предлагает вниманию российских читателей сравнительно мало изученную часть творческого наследия Владимира Набокова — интервью, статьи, посвященные проблемам перевода, рецензии, эссе, полемические заметки 1940-х — 1970-х годов. Сборник смело можно назвать уникальным: подавляющее большинство материалов на русском языке публикуется впервые; некоторые из них, взятые из американской и европейской периодики, никогда не переиздавались ни на одном языке мира. С максимальной полнотой представляя эстетическое кредо, литературные пристрастия и антипатии, а также мировоззренческие принципы знаменитого писателя, книга вызовет интерес как у исследователей и почитателей набоковского творчества, так и у самого широкого круга любителей интеллектуальной прозы.Издание снабжено подробными комментариями и содержит редкие фотографии и рисунки — своего рода визуальную летопись жизненного пути самого загадочного и «непрозрачного» классика мировой литературы.

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Николай Мельников

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное