Критика цинического разума

Было празднование 7 ноября в посольстве на Унтер ден Линден. Этакое гала-представление с икрой, водкой и тому подобным. Я оказался рядом с Гроссом, Пискатором, Брехтом – не помню, они именно это были или нет, но кто-то того же сорта. Вдруг кто-то подошел и сказал: «Здесь Радек». Я оставил остальных, нашел Радека и спросил его – мы были уже знакомы…: «Знаете ли вы, что происходит здесь, в Германии?» – «Что?» – «Если все будет продолжаться так же, к власти придет Гитлер, и тогда – все пропало». – «Да, но вы должны это понять. Это должно произойти; немецкие рабочие должны принять на себя два года Гитлера» (Цит. по: Wasserzeichen der Despotie. Ein Portrait von Karl August Wittfogel, von Mathias Greffrath // Transatlantic. 1981. Febr. S. 37).

Это значило: Москва, ведя для виду пропаганду антифашизма, единого фронта и т. д., уже прикинула вторую линию поведения, которая позволила супертактику Радеку сделать ставку на Гитлера – как делают ставку на катастрофу. Таким образом можно было одновременно бороться с ним, но при этом находить и нечто хорошее в его вероятной победе: то, что он, как полагали, особенно годился для доведения системы до полного банкротства. Эта форма двойной стратегии придает коммунистической риторике в период кризиса 1932 года возбужденный тон – ведь чем хуже для «системы», тем лучше для тех, кто хочет стать ее наследником. В коммунистических «диагнозах» позитивистский дух великой тактики смешивается со злорадством и нескрываемым катастрофильным удовлетворением. Так, «Роте Фане» писала 1 января 1932 года:

Штормовой 1932 год!

– Капиталистический мир провожает 1931 год унизительным объявлением о своем банкротстве: сообщением чрезвычайной совещательной комиссии Банка международных расчетов (BIZ – репарационного банка)… которая… исследовала экономику и финансовое положение Германии. Нет никакого другого документа, вышедшего из-под капиталистического пера, который констатировал бы со столь неприкрытым пессимизмом закат капитализма и изображал бы в столь же мрачных красках его противоречия и явления, свидетельствующие о его загнивании… Но финансовое банкротство Германии отразится, в свою очередь, на странах-кредиторах и вызовет новые катастрофы, которые потрясут весь мир…

Но империалистические бандиты, которые видят выход из кризиса в новой всемирной резне, забывают, что, выпуская на волю фурий войны, они одновременно освобождают и силы революции… (Dokumente zur Deutschen Geschichte, 1929–1933. S. 49–50).

Здесь мазохистская форма мышления превратилась в стратегическое сознание; листья, трясясь, движутся навстречу гусенице в ожидании, что они обретут причастность к Я гусеницы, если только достаточно терпеливо позволят себя жрать. Что такое «два года Гитлера», если затем придем мы? То, что провидчески описал в 1912 году Ратенау: искусство лавирования, дипломатии, обмана, освоенное всеми, вплоть до «мелочного торговца», здесь осуществилось в огромном масштабе.