Критская Телица

И в точности установил, какую опочивальню отводят этруску Расенне.

И, мало что уразумев, услыхал: Рефий проведет целую ночь в каких-то странных надругательствах над Сильвией, а посему опасаться скорпионова сына, его неусыпного и чрезмерно бдительного ока не доводилось.

Задыхаясь от спешки, Эпей дополз до мастерской, водрузил вынутую ранее плиту в надлежащую выемку и тщательно приспособил в проделанной щелке тоненький кончик длинного, пропитанного особым составом шнура. Что ж, теперь придется плохо другому помещению, только и всего.

Сосуды с «греческим огнем» эллин оставил под комнатой для тайных совещаний.

Только бы не хлынул внезапный дождь, только бы прислуге не взбрело на ум прогреть гипокаусты в ближайшие несколько часов...

Следовало действовать.

Быстро.

Точно.

Решительно.

— Иолушка, ты все поняла? Не перепутаешь?

— Нет, милый.

— Храни тебя Зевес. Увидимся в Афинах. Не бойся, примут как родную: узнают, кому обязаны избавлением от Идоменеевой кары... Мы — благодарный народ, — улыбнулся Эпей, поцеловал возлюбленную и не без труда взвалил себе на плечи большой плоский предмет, прислоненный к стене стоймя.

Подобие крыла, имевшего очертания греческой буквы «дельта», снабженного откидными упорами для рук и ног.

— Добираться до Левки уже некогда, — сказал Эпей. — Будем действовать иначе. Иногда спасение заключается в способности явить величайшую наглость...

* * *

Сильвия тигрицей металась по удаленной, затерянной в глубине гинекея опочивальне, которую в два счета сделали роскошной темницей.

Здесь и предстояло обитать блистательной царской наперснице — безвыходно, взаперти.

Подлец Рефий, подумала молодая женщина, предусмотрел все. Оконные проемы выдаются в укромный внутренний дворик; достаточно широки, чтобы просунуть голову, — но не более. Имеются две небольших смежных комнаты — ванная, со встроенным в пол бассейном, и туалетная. Здесь поистине можно жить годами!

Подлец, подлец!

У начальника стражи доставало, разумеется, холодных и сырых подземных камер, ужасающих каменных мешков, — однако зачем этому окаянному козлу измученная, немытая, голодная узница?

Устроил добычу с необходимыми и неотъемлемыми удобствами, тоскливо отметила Сильвия. И всякий день станет являться, тешиться, терзать... Уж это он Арсиное пообещал твердо, а ежели Рефий дает подобные обещания, слово его нерушимо.

По наружной галерее мерно и неторопливо расхаживал страж.

Несколько раз очаровательная критянка пыталась привлечь внимание воина ласковыми словами, но доблестный блюститель спокойствия получил от начальника столь недвусмысленный запрет вступать в какие бы то ни было переговоры с женщиной, заточенной за толстой каменной стеною, что даже головы не поворачивал.

Смерклось.

Несчастная Сильвия рассеянно высекла огонь, зажгла два привинченных к стене светильника, по укоренившейся привычке совершила вечернее омовение.

Отерлась льняным полотенцем.

Вернулась в опочивальню, грустно загляделась в серебряное зеркало.

Раздался негромкий, быстрый лязг, неслышно повернулись на славу смазанные овечьим жиром дверные петли.

— Добрый вечер, — приветствовал Сильвию осклабившийся Рефий. — Принимай долгожданных гостей, шлюшка. Прошу познакомиться...

* * *

— Добрый вечер! — весело и развязно обратился вконец запыхавшийся Эпей к двум воинам, заграждавшим доступ к южному крылу, — Особое распоряжение государыни.

— Какое такое распоряжение? — недовольно осведомился старший караула. — Нам ничего не велено.

— Ах, извини великодушно, — ухмыльнулся Эпей, старательно дыша в физиономию стража винным перегаром. — Всенепременно попрошу госпожу отчитываться перед охраной в отданных тайных приказаниях! Сказано тебе, я должен внести и установить на указанном месте эту вот штуку. Ночью, чтобы поменьше глазок любопытных повстречалось. А вам советую до утра помалкивать. Утром Рефий кое-что пояснит...

Караульный помедлил одно мгновение, пожал плечами и подчеркнуто широким, насмешливым жестом пригласил Эпея пройти.

Вечно поглощенного хитроумным рукомеслом, рассеянного, наивного, почти всегда полупьяного мастера давно уже не принимали в расчет, если речь заходила о дворцовых интригах.

Эпей считался безопасной и необходимой обузой.

Пускай идет.

Потребовал пропуска именем царицы и Рефия. Какая корысть этому греческому межеумку искать неприятностей? Наверное, Арсиноя и впрямь затеяла нечто новенькое...

— Помоги дотащить, невежа! — раздраженно потребовал Эпей, задерживаясь на пороге.

— Спятил? Я на службе!

— Ну и гарпии с тобой, — буркнул Эпей, взвалил огромный треугольник на спину и нетвердо зашагал дальше.

За первым же поворотом походка мастера внезапно сделалась твердой, упругой, уверенной. Эпей шумно дышал, но двигался как человек, хорошо знающий, куда направляется.

Мастеру немедленно требовался этруск Расенна.

Исполинский дворец безмолвствовал.

Глава десятая. Сильвия