Кривая сосна на желтом обрыве (СИ)

- Красавец, ах, красавец... Чистейшей воды, каратов двадцать пять - тридцать. Второй тоже неплох, распилить на части - и годится в огранку. Где добыл, вольный старатель?

Я сидел, посмеивался.

- Пап, даже не старался. Нашел сегодня в саду камней на Некрасовской. Сижу там, на камушке, размышляю, понимаешь, о вечном, а передо мною блестит. Подумал, бутылочный осколок. Подобрал, вот этот, который поменьше. Пошарил там же в радиусе шага. Нашел второй. Больше не искал. Может, поискать? Где у вас такую щебенку добывают?

Отец отложил лупу, камушки сбросил в пепельницу. Он курить давно бросил, но пепельница на столе оставалась. Чей-то подарок, из черного камня вырезанная негритянка с корзиной на коленях. Надюшка тотчас же придвинула ее к себе, взяла лупу и стала разглядывать.

- Раз ты, пострел, сам везде успел, посвящаю тебя в профессиональную тайну. Надя ее знает, наша, считай. Слушай и ты, мотай на ус и запомни, что это не для широкой публики.

Если бы ты учил геологию, знал бы, сколько всяких месторождений привязано к таким выходам древних гранитов. Мы расположены на территории древней стабильной материковой платформы, к которым приурочены все алмазные месторождения. Что африканские, знаменитые Кимберли, рудники Намибии и прочие, что индийская Голконда, что наше якутское. В гранитах есть выходы кимберлитовых трубок, частично уже разрушенных. По Каменке и ее притокам на заплесках попадаются камни, вымытые с коренных месторождений и перенесенные водой, россыпи так называемые. Это вторичные месторождения.

Там же попадается и россыпное золото. Оно привязано к кварцевым жилам. Эрозией кварц разрушает раньше, чем гранит, и уносит водой. А речное ложе действует как естественный промывочный агрегат.

Так что ты, сын, не первооткрыватель. Про эти полезные, с позволения сказать, закопаемые, мы давно знаем. Ходила специализированная разведка, еще до перестройки было дело. Вопрос в том, что по запасам и условиям залегания признано это все было неперспективным. Вроде, не столько тут алмазов и сопутствующего золота, чтобы вкладывать хренову тучу государственных средств в разработку. А кроме государственных, никаких денег туда вложить невозможно, что тогда, что сейчас. Монополия на недра у нас - у казны. И этот хорошо.

- А старатели? Я читал где-то, что артели на Колыме сохранились.

- Так то - на Колыме! Там они в основном перемывают россыпи, загубленные некачественной машинной промывкой. И там официально есть золотодобыча. А у нас ее официально нет. И предвидится не скоро.

Я вам честно скажу, ребятишки: на самом деле тут, - он топнул ногой, - не так мало. Но это все решили оставить на потом, про запас. Как консервную банку с тушенкой на черный день. Вон Архангельское месторождение - мы с ним стоим на одном выходе. Про него узнали ровно тогда же, когда и про нас. В конце семидесятых где-то. И тоже выдали за неперспективное. Придерживали, пока якутские запасы истощаться не начнут.

А с нами дела еще хуже. И тут даже не в объемах дело, а в политике. Месторождения что золота, что алмазов обычно располагаются в удаленных, труднодоступных местностях. Мало населенных, как правило. И поскольку черные старатели неистребимы, за ними в малолюдстве и в отдалении легче присматривать. Типа, все на виду.

А тут - давно обжитый, густонаселенный район. Двести пятьдесят тысяч населения - по периметру предполагаемых разработок. Алмазоносная провинция выходит далеко за пределы территории "Карьера", она захватывает два соседних района. Золотоносный район - еще шире. Областной центр - миллион населения, за полторы сотни километров, и до Москвы - день езды по хорошей дороге. Если тут объявить добычу - начнется такая, блин, золотая лихорадка! Опять-таки, сельское хозяйство, пашни, пастбища - сколько площадей уйдет под вскрышные работы? Изгадят всю округу - мама, не горюй! А шахтным методом, по условиям залегания, добывать нельзя, локализовать добычу на небольшой площади не получится.

Как со всем этим бороться - никто до сих пор не придумал. Более того, мы не одни такие в центре России. В Подмосковье есть места, где можно по мелочи золотишко полоскать. Но там не будут его трогать вообще никогда. А у нас - только если сильно приспичит. Мы ведь даже не Архангельск!

Любители пошариться периодически появляются. Когда больше, когда меньше. В девяностых, в первую половину, было больше всего. Сколько вокруг этого было трупов - спроси тетку Нину, она хоть и работала по другому профилю, но помнить должна хорошо.

У нас, во-первых, все же не тайга. Степь, и каждый в степи - как вошь на лысине. Правда, в тогдашнем бардаке, при полном отсутствии охраны - получалось кое у кого покопаться втихую и что-нибудь добыть. Другой вопрос, реализовать добытое легально никто не мог. Несли к Сеньке Дрязгину - был тут такой криминальный авторитет. Он деньги давал и за золото, и за камни. Но только все, кто к нему добытое сплавлял, как-то дружно умерли не своей смертью. Кто утонул, кто повесился, кого машиной задавило, кого пристрелили без затей.