Кризис и другие

Последователи Кожинова восклицают: "А если мы Вам уподобимся, все сплетни про Вас соберем до кучи – Вам это, наверное, не понравится?!" Да разве я собираю сплетни? Про Кожинова или кого другого? Меня путают с… Сейчас станет понятно – с кем.

Журнал "Диалог. Карнавал. Хронотоп." (#2, 1994 год)… В. Кожинов, обсуждая свои отношения с Михаилом Михайловичем Бахтиным и Леонидом Ефимовичем Пинским (вполне соразмерным Бахтину литературоведом), заявляет:

"Как известно, Леонид Ефимович в 1940-х годах подвергся репрессиям и несколько лет провел в заключении. Причем, главным "свидетелем обвинения" был литературовед Эльсберг, с которым Леонид Ефимович до своего ареста был в близких приятельских отношениях и беседовал, так сказать, с излишней откровенностью, не зная (может быть, не желая знать), что Эльсберг с давних времен был завербован ГПУ, НКВД и т. д. – по-видимому, еще тогда, когда он сам арестовывался; он ведь даже издал в 1920-х годах книжку "Во внутренней тюрьме ГПУ. (Наблюдения арестованного)" – а это, конечно, само по себе "подозрительно".

Леонид Ефимович еще во время следствия по его "делу" понял, что его "заложил" Эльсберг. ‹…› Разумеется, Леонид Ефимович отнюдь не "оправдывал" Эльсберга. Но, например, совершенно спокойно воспринимал тот факт, что я, а также Сергей Бочаров и Георгий Гачев (Леонид Ефимович их высоко ценил, и они приходили в его дом) были сотрудниками сектора теории ИМЛИ, где заведующим до своего разоблачения – кажется, это произошло в 1961 году – являлся Эльсберг".

Эх-ма! Я-то всего лишь указал на наличие спецтематики в любом академическом институте, в том числе, в ИМЛИ. На то, что одни к этой тематике тяготели, а другие нет. На то, что Г. Л. Абрамович (которого моя мать убеждала в неправомерности написанной им фразы "Швабрин делает Маше гнусные предложения": "Григорий Львович, почему гнусные предложения? Он предлагал ей законный брак!" – а он отвечал: "Нет, Марья Сергеевна, Вы как хотите, а предложения были гнусные!") был человеком, что называется, божьим. И для спецтематики непригодным. А Яков Ефимович Эльсберг был спецтематике соразмерен.

Утверждать, что Эльсберг был завербован, я никогда бы не стал. Хотя бы чтобы не нарываться на вопрос: "Откуда Вы знаете? Вы дело оперативной разработки читали? А кто Вы такой, если у Вас есть доступ к таким материалам? И почему Вы, имея доступ (то есть форму секретности), разглашаете секретные сведения? Ах, Вы их не разглашаете! А чем Вы тогда занимаетесь? Собиранием сплетен?"

Лично я твердо намерен заниматься только одним – анализом открытых достоверных высказываний тех или иных лиц. Высказываний, могущих пролить свет на большую элитную игру. Игру, которая велась тогда и ведется сейчас. Я и кожиновское высказывание об Эльсберге не стал бы приводить – кабы не важность фигуры Пинского для моего исследования.

Констатация глубокой связи между Кожиновым и Бахтиным – это "засветка" оперативной фактуры? Сплетня?

Нет, это сведения, почерпнутые из мемуаров Кожинова и других достоверных открытых источников. Кожинов настаивает на особой прочности и доверительности своих отношений с Бахтиным. Он гордится этими отношениями. Исходя из этого, я, никоим образом ничего не домысливая за Кожинова, фиксирую цепочку "Кожинов – Бахтин". И (опять же, лишь на основании утверждений Кожинова!) осторожно присовокупляю к ней третье звено – "Страда".