Кризис самоопределения

Почему нет? Ей вполне нравилось и когда ее соблазняют – время от времени и исключительно на ее условиях. Ей нравилось, когда ее выгуливают, кормят и поят – и льстят ей, если все это делает эксперт уровня Джулиана. Вот что не досталось столь многим ее подругам по университету. Это Малике нравилось. Она не уступала этому – она этому радовалась. А если ей надоедало, она отдалялась – вежливо или не очень. Конечно же, ей при прочих равных хотелось зарабатывать наравне с мужчиной. Но возражала ли она, если мужчина платил за ее ужин? Черта с два.

Кроме того, ей хотелось побольше знать о том, чем Джулиан занимается в “Сэндвич-коммуникациях”, и она решила, что он станет общительнее, если к нему подольститься.

– Значит, мне все удалось с #ЯЭтоЛатифа, так?

– Еще как, моя милая, – подтвердил Джулиан. – Четверть миллиона ретвитов.

– И сколько из тех ретвитов – с подлинным сочувствием к той убитой женщине из ужасной жилой высотки? И сколько – с неприязнью к убитой транс-женщине? О том, что людей уже тошнит от того, что их вынуждают обожать всю эту транс-фигню, нравится им это или нет?

– Ну, надеюсь, там значительный перевес в сторону второго, Малика. Сочувствие мне неинтересно. Сочувствие – буквально последнее, что мне хотелось бы продвигать. Меня интересует ярость.

Вслед за фуа-гра возник жаренный на гриле палтус и “Дом Периньон”.

– Большинство людей не подает шампанское к столу, – проговорил Джулиан. – Впаривают тебе паршивый бокальчик-другой под канапе, а потом, блядь, весь вечер шабли или шарди. Я лично считаю, что шипучка – идеальное сопровождение к любому блюду. В том числе и к говядине. Или даже к дичи. Но особенно к рыбе. Будь здорова.

Он отвратительно выделывался, упиваясь ясноглазым обожанием двадцатидвухлетней недавней выпускницы, родившейся в муниципальной квартире. Ясноглазость Малике давалась хорошо, и она это знала. До того хорошо, что у нее даже получалось отвлекать его внимание от ее изысканно обнаженного бюста. В Джулиане имелся класс: Малика поймала его взгляд, устремленный на ее груди, всего раз двадцать-тридцать за весь вечер.

– Я заметила, что мои твиты про Латифу увязывают с другими хештегами, – сказала она, поднося свой бокал к бокалу Джулиана. – Ты видел эту тему – #ЖертваВсяБелая?

Малика имела в виду самозародившуюся инициативу, словно бы проросшую из гнева #ЯЭтоСэмми и обвинявшую белую элиту в том, что она отдает предпочтение белым пострадавшим женщинам перед черными.

– Да! Само собой. Ужас, да? – согласился Джулиан. – Статистика такая унылая. Полиция и правительство очевидно больше пекутся о белых, чем о черных. Немудрено, что черные сердятся. В смысле, что хорошего #ЯТоже сделали для Латифы? Почему #НеОК целовать белую принцессу в бикини посреди реалити-шоу, зато ОК убивать черную девушку на загаженной лестничной площадке?

– Ну, такого, правда, никто не говорил, – отозвалась Малика.

– Люди-то думают иначе. – Джулиан улыбнулся.

– Да. И впрямь думают, что ли? – спросила Малика, вскидывая брови.

– Со статистикой-то не поспоришь, верно? – Джулиан возвратил ей взгляд преувеличенной невинности.

– Джулиан, я математик. Споры со статистикой – моя работа. И Ньютонов третий закон статистики утверждает, что на всякую статистику найдется равная ей противоположная. Пусть я ни секунды не отрицаю, что черным с полицией традиционно труднее, чем белым, но правда ли в самом деле, что закон систематически пренебрегает черными жертвами и это целенаправленно?

– Я не знаю, Малика. Имеем, что имеем, так? Может, и в самом деле правда.

Он ей все еще улыбался, но уже не так тепло. В улыбке проглянула сталь. Некий вызов. Брови вскинулись самую малость, самостоятельно задавая вопрос. Малике показалось, эти брови спрашивают: “Ты с нами? Или против нас?”

– Те теги #ЖертваВсяБелая замкнулись на теги про Сэмми, – проговорила она, увиливая от негласного вопроса, – на те, которые мой алгоритм нацеливал прямиком на ЧАЭМ, на их профили в Фейсбуке и Твиттере. Миллионам людей сказали, что текущее положение вещей – дискриминация против них. Правительству, оппозиции, Королевству вообще – никому нет до них дела.

– Да. Так и есть.

– Джулиан? Это “Сэндвич-коммуникации” запустили #ЖертваВсяБелая?

– Знаешь что, фонарик? – промолвил он. – Вообще-то, кажется, вполне может быть.

Хотя в ресторане было очень тепло, Малике почудилось, что она слегка содрогнулась. Платье, которое она надела, было коротковато, и по коже побежали мурашки. Малика думала, что понимает свою работу, понимает ее циничную суть. Теперь же осознала, что ни сном ни духом она этого не знает. Возможно, следовало бы давно догадаться, что все на самом деле настолько гнусно, насколько это теперь представлялось. В конце концов, они отправились на ужин частным самолетом, вселились в “Гранд-отель Кемпински”, что обойдется заоблачно дорого. Люди в маркетинге бывают богатыми, но Джулиан был богат преступно.

– То есть Промысловый Флот не просто распространяет недовольства или даже усиливает их, а прямо-таки создает?